Обреченный рыцарь
Шрифт:
Достигнув бревенчатой стены терема, волк изо всех сил оттолкнулся от земли и полетел.
– Елы-палы! – выдохнул Гавейн, после чего у него перешибло дух.
Волк допрыгнул до небольшого ажурного навеса над входной дверью, пнул его задними лапами и понесся прямо к галерее, опоясывающей первый этаж.
На ее крыше он на неуловимое мгновение задержался, сделал два скачка, распугав облюбовавших это место голубей, и устремился ко второму этажу, где архитекторы как нарочно вынесли несколько балконов и балкончиков. Один из таковых
Рыцарь глянул вниз, и у него вдруг потемнело в глазах. Ни с того, ни с сего услышал в голове незнакомый голос, вещавший на непонятном языке:
Деви твам пракртам читтам папа-крантам-абхун-мамаТан-них сарайа читан-ме папам хум пхат ча те намах…Руки сами собой разжались, бросив поводья. Тело наклонилось… И рыцарь почувствовал, что он… летит. Не как птица, а камнем вниз. То есть падает.
– Кранты папе, абхун маме, – повторил слова чудной песни Гавейн.
И тут кто-то с силой дернул его за шею. Это Фенрир, не замедляя своего полета, успел схватить незадачливого седока за ворот.
Волчище резко дернул головой.
И крепыш опять полетел. Но уже вверх.
– Мать! Мать! Мать!
– Ты че орешь, сокол ясный? – раздался над ухом знакомый девичий голос.
Гавейн посмотрел и обмер. Находился как раз напротив того самого окна, к которому так стремился.
Как же это? И чего он продолжает лететь?
– Задержаться не желаешь? – с издевкой спросила Светлана, хватаясь за пояс милого.
Тот, опомнившись, обеими руками вцепился в ставню и закачался на ней туда-сюда, как на качелях. С замирающим сердцем посмотрел, что там внизу.
Сразу отлегло от сердца. Фенрир, как ни в чем не бывало, вертелся рядом с Файервинд и Перси, приветственно махавшим приятелю рукою.
Чуть поодаль от этой троицы топтался вендиец, уже оправившийся от ушибов, и тоже потрясал руками, но сжатыми в кулаки. Грозил победителю? (Хм, да не он ли это попытался вышибить Гавейна из седла?)
Победителю? А ведь верно.
– Залезай-ка лучше сюда, – предложила княжна. – Да поцелуй невесту покрепче. Теперь можно не таиться…
– Невесту?! – ярился резко протрезвевший князь Велимир. – Да чтоб я отдал свою единственную дочь за первого встречного?! Дудки!!!
Волосатый кукиш очутился под самым носом Гавейна.
– Батюшка! – топнула ножкой княжна. – Ты слово дал! Он победил по-честному и оказался самым достойным!
Ответом ей стала все та же волосатая фига.
– Нехорошо, государь, – вступил в бой Вострец. – Слово перед всеми дадено… надобно держать…
– А ты помолчи, племяш! – окрысился на него князь. – Запамятовал уже, как за дерзкие речи из бояр в шуты угодил? А ведь и года не минуло! На конюшню хочешь, за лошадьми навоз прибирать?!
– Твоя воля,
За сим последовала многозначительная пауза. Крепыш, уже неделю как взявший новое, куявское имя (спасибо сгинувшему Офигениусу, надоумил), важно приосанился, хотя и понятия не имел, что на уме у шута (или кто он там на самом деле).
– Да? – заинтересовался Велимир. – Ну-ка, ну-ка…
Вострец склонился к дядюшкину уху и начал что-то быстро шептать. Княжеские брови взмывали то вверх, то вниз, словно птицы небесные.
– Хм! – почесал он бороду, когда брюнет закончил. – Ладно. Так и быть, пущай считается дочкиным женихом… До особого указу… Эх, жаль преосвященного нет. Тот бы уж наверняка дело присоветовал…
Вздохнул тяжелехонько и… протянул свой пустой кубок:
– Налейте, что ли. Надобно ж и выпить за нареченных…
Однако не успел Велимир и пригубить вино, как в княжескую ложу ворвался взволнованный Лют.
– Беда, государь! – Глаза сотника полыхали тревогой. – Тревожные вести из Искоростеня! Только что гонец от посадника Мала примчался!..
– Что там такое?! Опять этому болвану невесть что мерещится?!
– Вроде как взят город навьими! Дозволь, надежа, выступить в поход малой силой. Надобно бы проверить.
– Велю! Берешь свою сотню и еще… две из моей дружины.
Повернулся к троице иноземцев и невесело усмехнулся:
– Вот тебе, женишок, и дело. Отправляйся-ка и ты на рать да докажи свою удаль. А вернешься, там и о свадьбе поговорим…
– Папенька! – запротестовала было княжна.
– Я все сказал!..
Глава 8
ПЕСНИ ПТИЦЫ АЛКОНОСТ
Лесок в окрестностях Киева
Сквозь сон его преосвященству показалось, что кто-то тихонько бубнит у него над ухом. Но поскольку в его личной опочивальне никто без особого на то позволения самого владыки находиться не мог и не смел, то поначалу святой отец подумал, что постороннее бормотание ему снится. А потому он повернулся на другой бок и попытался снова заснуть.
Однако назойливые звуки упорно не желали исчезать.
Интересно, и кого это нелегкая принесла спозаранку? Никак Евлампий с очередной порцией доносов приперся. Не мог подождать, пока начальство проснется. Ведь наверняка ничего важного. Иначе сразу бы растолкал. А так треплет себе языком с кем попало…
Та-ак! А ведь точно!
Как это он сразу не сообразил.
Голосов-то два.
Причем один вроде как женский.
Судорожно порылся в памяти. Кажись, никого на ночь не оставлял. Так откуда ж быть бабе?!