Обретая надежду

Солсбери Дж. Б.

Погружаюсь в работу и говорю себе, что отзову своего менеджера в сторону во время перерыва, но это время приходит и уходит, а я не могу заставить себя сделать это. Дело в том, что Энтони работает в клубе дольше, чем я. Если поставлю менеджера перед выбором, то не совсем уверена, что он решит оставить меня.

Сначала нужно поискать новую работу, а потом рассказать руководству, что произошло. Если они захотят меня уволить, то найдут для этого законную причину — меня ловили на том, что я слишком много пила на работе, и у меня

было бесчисленное количество опозданий. Я возвращаюсь на свою смену пораньше, мне нужно быть занятой, чтобы не думать о том, что мне нужно сделать.

Пульсирующей музыки достаточно, чтобы заглушить мой внутренний голос, который говорит мне, что это моя жизнь, и мне лучше привыкнуть к ней. Наливаю себе двойную порцию текилы и проглатываю, прежде чем успеваю передумать. Посетители бара подбадривают и заказывают себе коктейли, а я улыбаюсь и смеюсь, притворяясь той девушкой, которой была до встречи с Беном. Девушкой, которая все еще может находить радость в своей несчастной жизни.

Держась подальше от Энтони, я нахожу маленький кусочек покоя в своем углу бара.

Когда поднимаю взгляд и вижу Бена, упершегося локтями в стойку, его глаза кажутся черными в свете ламп, а челюсть такая твердая, что кажется, она вот-вот треснет, я замираю на месте. Его взгляд становится жестче. Он наклоняет голову. А потом делает то, что большинство мужчин делают каждую ночь. Он рассматривает меня, изучает, как образец под микроскопом, раздевает меня жаром своего взгляда, и я бессильна против этого. Я молча стою, наблюдая, как мужчина разглядывает меня, и чувствую прилив похоти от жара, вспыхивающего в его глазах.

Меня притягивает ближе какая-то невидимая нить, которую он дергает силой своего взгляда, пока я не оказываюсь прижатой к стойке напротив него. Мужчина наклоняется ко мне. Я следую его примеру, не в силах сопротивляться его молчаливому требованию. Наши рты близко, и мы еще не сказали друг другу ни единого слова. Я закрываю глаза, ожидая нежного прикосновения его губ. Затем чувствую рывок, простое потягивание за ворот моей рубашки, чтобы притянуть меня еще ближе. Я так потерялась в своем желании поцеловать его, что двигаюсь недостаточно быстро, и мои глаза распахиваются, когда он быстро расстегивает мой топ.

Бен уже над стойкой бара. Затем я вижу его спину. И его поднятую руку.

— Бен, остановись! — кричу я.

Но уже слишком поздно.

Энтони поворачивается направо на левый хук Бена, который отправляет бармена назад в стопку чистой стеклянной посуды. Разрушение происходит за несколько секунд до следующего удара. На этот раз сильнее, чем в первый. Голова Энтони падает набок, глаза закатываются, и он обмякает. Парень без сознания. Но Бен тянется к нему, либо не замечая, что Энтони нокаутирован, либо ему все равно.

Прикрываю рот руками, не могу вдохнуть воздух настолько, чтобы закричать.

Из толпы выскакивают два вышибалы.

Они оттаскивают

Бена назад как раз в тот момент, когда он наносит свой третий удар, который едва задевает челюсть Энтони. Эти парни огромны, но Бену удается сбросить их с себя, чтобы снова броситься на Энтони.

Я проскакиваю между вышибалами и хватаю Бена за рубашку.

— Бен, пожалуйста, не надо!

Его тело вздрагивает при звуке моего голоса. Эта секундная пауза дает вышибалам достаточно времени, чтобы схватить его и вытащить из-за стойки. Я следую за ними, пока они не добираются до задней двери и не выталкивают его наружу.

— Остынь на хрен, придурок, — говорит Билли, один из вышибал.

Бен не ругается, не кричит. Он пугающе молчалив, когда сцепляет руки на затылке и идет по переулку, тяжело дыша.

— Ребята, вы не могли бы оставить нас на минутку? — спрашиваю я Билли.

Он изучает меня и Бена в течение минуты, а затем кивает.

— Сделай это быстро. Если он сбежит, это дерьмо на твоей совести.

— Не сбежит. — Я наблюдаю, пока вышибалы не оказываются вне пределов слышимости, и смотрю на Бена, его руки на бедрах, спиной ко мне. Я подхожу к нему, и его плечи напрягаются при звуке моих приближающихся шагов. Останавливаюсь в нескольких футах от него.

— Бен… — Я хочу спросить, почему он это сделал, но у меня такое чувство, что я уже знаю.

Он опускает голову.

— Я должен был.

— Нет, не должен.

Мужчина резко оборачивается, его свирепый взгляд заставляет меня ахнуть. Он плохо контролирует свой гнев, и я чувствую, что мне нужно действовать осторожно.

— Он. Сделал. Тебе. Больно. — Взгляд Бена устремляется на мою грудь. — Я должен был причинить ему боль в ответ.

Я сдуваюсь от надломленного звука его голоса.

— Бетани.

— Да. Бетани. — Он делает пару шагов вперед, не обращая внимания на двух вышибал, которые окружают нас. — Потому что ты мне ничего не рассказываешь.

— Что еще она тебе рассказала? — Она бы не выдала меня… не так ли?

Бен отшатывается.

— О, черт, это еще не все? — Он запускает руки в волосы.

— Бен, нам нужно поговорить…

— Теперь ты хочешь поговорить? — Бен хихикает, но звук мрачный и полный гнева.

Я качаю головой.

— Это несправедливо.

— Несправедливо? Хочешь поговорить о несправедливости? — Теперь он кричит. — Несправедливо то, что моя жена умерла в ту же минуту, когда родилась моя дочь, Эшли! Надевать широкую, блядь, фальшивую улыбку на каждый ее день рождения, притворяясь, что я не оплакиваю смерть женщины, которую поклялся любить вечно, это, блядь, несправедливо. Сталкиваться лицом к лицу с ее смертью снова и снова, каждый божий день, потому что Эллиот улыбается, как она, смеется, как она, и каждый раз, когда я смотрю в ее глаза, то вижу Мэгги, вот это чертовски несправедливо.