Обретение Родины

Иллеш Бела

Кери говорил со своей неизменной улыбкой. Дьенеи медлил с ответом.

— Так как же, господин капитан?

— Когда я должен отправиться?

— Через час. Вы готовы?

— Я дал слово находящимся в плену соотечественникам вернуться, поскольку это будет зависеть от меня, — задумчиво проговорил Дьенеи.

— Вы не ответили на мой вопрос, господин капитан! Ответ ваш по меньшей мере двусмыслен…

— Ошибаетесь, господин полковник. Он вполне однозначен.

Кери снова засмеялся.

— Будем надеяться. Увидим…

Он так и не досказал,

на что надеется и что хочет увидеть.

* * *

Генерал-полковник Бела Миклош-Дальноки протянул руку капитану Дьенеи и пригласил его сесть. Сам он остался стоять перед громадным письменным столом, опираясь на него спиной. Кресло, на которое было указано Дьенеи, находилось прямо против стола, в четырех-пяти метрах от командующего. Беседа длилась около двадцати минут. На ней присутствовали полковник Кери и подполковник Чукаши-Хект.

Дьенеи сел, ожидая, когда к нему обратятся. Несколько мгновений Дальноки молчал, с нескрываемым любопытством взирая на помятый, грязный мундир усталого, давно не бритого капитана. Вряд ли сумел генерал-полковник разгадать этого человека, но тем отчетливее увидел, что одет он не по форме.

— Пуговицы! — со вздохом вырвалось у него.

Дьенеи скользнул взглядом по высокой плечистой фигуре начинавшего полнеть генерала. Кавалерийские сапоги на нем зеркально блестели, бледно-зеленый генеральский мундир сидел как влитой, на груди сверкали многочисленные звезды и кресты.

Загорелое, аккуратно побритое лицо генерала не было неприятным, но нельзя сказать, чтобы оно отличалось особой привлекательностью. Оно было начисто лишено какой бы то ни было значительности и решительно ничего не выражало. Миклош-Дальноки носил коротко подстриженные светлые усы, только не а-ля Гитлер, а наподобие тех, какие были приняты в начале века в Англии. Между прочим, во всей его внешности чувствовалось нечто старомодное, пожалуй, даже провинциальное.

Тщательно зачесанные с висков на макушку реденькие темно-русые волосы генерала плохо прикрывали плешь, а крепко сжатые губы отнюдь не придавали его лицу энергичного выражения. В бледно-голубых глазах сквозили усталость и даже некоторая простоватость, тонкие кровяные прожилки испещряли белки.

Голос у него был хрипловатый, усталый. Бела Миклош осведомился, чем занимался отец Дьенеи. Ответ капитана ему, видимо, не слишком понравился, а когда Дьенеи не скрыл и того, что его вдовой матушке случалось шить белье для заказчиц, генерал-полковник брезгливо поморщился.

Затем, уже совсем безучастно, Дальноки спросил, где и когда кончал капитан военное училище и кто там преподавал. Не позабыл он задать вопрос и о том, в каких должностях служил Дьенеи во время войны. Капитан чувствовал себя до того усталым и замотанным, что не мог с полной точностью ответить даже на это. Однако стоило ему чуть ошибиться или что-то пропустить, как тотчас приходил на выручку Кери. Полковник лучше самого Дьенеи, чуть ли не назубок знал весь его послужной список.

Разговор ненадолго прервался.

Чукаши-Хект сидел неподвижно,

Бела Миклош поднес ладонь ко рту, стараясь скрыть зевок. Кери привстал и пристально посмотрел на командующего. От Дьенеи не укрылось, что он этим взглядом как бы диктовал генералу дальнейшие действия.

И действительно, спрашивая у Дьенеи, понял ли он переданный ему господином полковником приказ, генерал устремил глаза не на него, а на Кери.

— Понял, господин генерал-полковник.

— И мы можем на вас положиться? — снова спросил Бела Миклош.

Дьенеи промолчал.

Полковник Кери обратился к генералу за разрешением сказать несколько слов и, получив такое разрешение, повернулся к Дьенеи:

— Не забывайте, господин капитан, что мы будем осведомлены о каждом вашем шаге и каждом слове. У нас повсюду есть глаза и уши. Поэтому, и только поэтому мы на вас полагаемся.

— Но-но! — с улыбкой произнес Миклош. — Господин полковник чересчур высокого о себе мнения!

Кери встал и, не говоря ни слова, поклонился.

— Прежде чем отправить господина капитана в дорогу, оденьте его как положено! — обратился генерал-полковник к Чукаши-Хекту.

Затем подал Дьенеи руку.

— Если ты точно и добросовестно выполнишь поручение, сразу переходя на благосклонное «ты», сказал он, — будь уверен, что после войны получишь награду от его высочества господина регента, а также внеочередное повышение в чине. Я сам тебя представлю…

Тут Бела Миклош запнулся и покосился на Кери, но, получив одобрительный кивок, продолжал:

— Если тебе в плену доведется встретиться с его превосходительством генерал-лейтенантом Штормом, передай ему мой дружеский привет и наилучшие пожелания.

— Вы непременно должны встретиться с генерал-лейтенантом! — вмешался Кери. — И когда это произойдет, приветствуйте его превосходительство и от моего имени, а также от имени ее сиятельства графини Габриэль Залаи. Запомните эго имя: графиня Габриэль Залаи. Привет этот, вне всякого сомнения, обрадует генерал-лейтенанта.

Бела Миклош-Дальноки вновь пожал руку капитану Дьенеи.

Затем капитан обильно отужинал, был подстрижен, побрит и переодет с головы до пят во все новое. Ему выдали бриджи, кавалерийские сапоги, зимнюю шинель и головной убор, соответствующий парадной офицерской форме.

До Мукачева его проводил в большом «мерседесе» Чукаши-Хект. Дальше, до Верецка, вез на маленькой юркой «шкоде» какой-то артиллерийский майор. В Верецке Дьенеи пересел в грузовик, в котором вместе с ним поместился старший лейтенант и четыре капрала. Машина доставила капитана до штаба дивизии, откуда в сопровождении старшего лейтенанта и двух капралов он верхом доехал до штаба полка. Потом шли с фельдфебелем и капралом пешком, сначала до штаба ближайшего батальона, а оттуда, через темный лес, до переднего края. Капитан выехал из Хуста в два часа пополудни, а в двенадцатом часу следующего дня добрался до огромного дуба, возле которого двое суток тому назад тщетно разыскивал венгерское боевое охранение.