Обретение Родины
Шрифт:
Мягкий ветер приносил аромат цветущих деревьев. Где-то слышалась песня. Некий капитан прошел мимо, держа под руку — кого? — капрала!
«Удивительно ли, что мы проиграли войну? С такими вот офицерами да с распустившейся солдатней…»
И генерал-лейтенант незаметно задремал.
Раган вынес для себя из палаты стул и во исполнение приказа уселся караулить генерала. Спустя минуту заснул и он.
Во сне граф Шторм сопел, бормотал и отдувался. Раган стонал и вскрикивал.
Рагану снилось, что ему приказано
Торопливо заперев на ключ стеклянную дверь своей цирюльни, он забежал в расположенный напротив трактир «Бихари», не отходя от стойки, пропустил пару стаканчиков, стремглав выбежал оттуда и встал в цепь атакующих солдат.
— Вперед! Ура!
Грохотали венгерские пушки, ухали орудийные раскаты русских. Там и сям трещали пулеметы, визжали и квакали мины. Земля под ногами дрожала, небо пылало огнем.
Из алого, как кровь, облака хлынул темно-фиолетовый ливень.
Тут сновидение Рагана исчезло, но брадобрей по-прежнему спал как убитый. Он глубоко дышал, впитывая в себя благоухание тычихинских лесов, в которых явственнее всего почему-то ощущал запах бузины.
Затем Раган снова увидел себя во сне, на этот раз близ тычихинских траншей.
Гонведов, которых по счастливой случайности не настигли ни пуля, ни мина, ни осколки снарядов, где-то рядом, у самой лесной опушки, встретило новое неожиданное препятствие: бесконечная линия внезапно разверзшихся глубоких рвов. Их весьма искусно отрыли русские солдаты. Бруствер они замаскировали травой и цветами, а траншею можно было заметить, лишь скатившись в нее. Передние ряды атакующих исчезли в этих ямах, будто сквозь землю провалились. Задние отпрянули от самого края.
— Назад! Назад! — кричал какой-то унтер-офицер.
— Ложись! — орал лейтенант.
— Вперед! Прямо через ров! Вперед! — командовал капитан.
Одни повернули назад, другие упали ничком на землю, а кое-кто опасливо спустился в тычихинскую траншею. Она оказалась необычайно глубокой, стенки ее поросли крапивой, а дно было усеяно бледно-желтыми колокольчиками.
Раган катился по отвесной стене. Он сделал попытку ухватиться за стебли крапивы, но только вырвал с корнем и, свалившись вниз, распластался на дне траншеи.
Одновременно с ним в длинный глубокий ров скатились сотни гонведов.
— Тут мы хоть в безопасности, — промолвил старший лейтенант Кешерю. — Фельдфебель Шемьен, выставьте дозорных!
Но не успел фельдфебель выполнить приказание, как ударила первая русская мина. За ней последовали вторая, третья…
Визг мин: вийй-ийй-ийй-бумм! Вийй-ий! — перекрывал отчаянные вопли гонведов.
Вийй-ийй-бумм!..
Наконец все смолкло — и завывание мин, и вопли раненых, и хрипы умирающих. В траншее воцарилась мертвая тишина. Только где-то далеко хрипло взлаивала одинокая пушка.
Брадобрей с трудом приподнялся.
Он ощупал себя с головы до ног, вытер рукавом френча
— Цел и невредим!
Раган долго и громко смеялся, пошлепывая себя по ляжкам. Потом огляделся, ища товарищей. Кроме него, во рву никто не уцелел.
Он попробовал распознать трупы. Но не было и трупов, всюду виднелось сплошное кровавое месиво, из которого торчали обгорелые клочья мундиров, вырванные с корнем кусты да залитые кровью полевые цветы.
Вдоль окопа в воздухе медленно проплыла желтенькая бабочка.
Раган бросился за ней. Надо ее поймать! Он обязательно должен изловить эту бабочку, и тогда все сразу встанет на свое место: его цирюльня, трактир «Бихари», рыбацкая уха, винцо и фрёч.
Преследуя желтую лимонницу, Раган добежал до конца рва, споткнулся и упал. А когда поднялся, бабочка исчезла, словно и не было ее.
Брадобрей расхохотался.
Потом завыл:
— А-а-а-а!..
Он вскарабкался по стенке траншеи, выбрался из нее и побежал к лесу, продолжая вопить:
— А-а-а-а!
Спустя несколько секунд он достиг лесной опушки.
— Руки вверх! — крикнул кто-то по-венгерски.
Раган слышал окрик, но не видел, кто кричал. Может, это деревья?.. Может, это просто почудилось?
Он задрожал, носом шла кровь.
— А-а!..
Из-за широкого дерева вышел рослый советский офицер. Подойдя к Рагану, протянул фляжку.
Раган набросился на офицера, намереваясь укусить его.
Но кто-то подошел сзади и схватил взбесившегося Рагана в охапку.
На этом месте сон опять прервался.
Дальше Раган увидел себя уже на перевязочном пункте. Он лежал пластом, не в силах был пошевелить рукой. К нему приблизился с длинной острой иглой какой-то светловолосый русский и воткнул ее прямо в оголенную руку брадобрея. Раган даже не почувствовал укола.
Денщик генерала Шторма проснулся.
Его трепал озноб, с лица струйками стекал пот.
«Опять преследуют кошмары. Переел, перегрузился…» — решил он, вытирая рукавом лицо, — оно было все в испарине, как после бани.
Когда Раган еще только начал кричать во сне, мирно дремавший генерал пробудился и осуждающе взглянул в побледневшую, худую и костистую физиономию недисциплинированного денщика.
Сначала граф подумал, что следовало бы, пожалуй, разбудить орущего во сне солдатика, но тут же отбросил эту мысль. Брюзжа что-то себе под нос, он снова принялся следить за тем, что творится на лагерном дворе. Он даже не заметил, когда Раган окончательно проснулся.
Парикмахер сидел неподвижно, страшась вымолвить хоть слово. Теперь он был погружен в мечтания о том, как сразу же по возвращении в Будапешт незамедлительно женится. А в жены возьмет одну из подавальщиц трактира «Бихари». Вот только какую именно, он пока не решил.