Обретение Родины
Шрифт:
Иногда темноту пронизывали желтоватые отблески фар, прикрытых сверху щитками. Это мчались по пролегавшему где-то совсем близко шоссе военные машины. Свет на миг озарял стволы деревьев, отчего казалось, будто ветер слегка раздувал покрытые пеплом, чуть тлеющие угли. Машины исчезали, свет угасал, и все окружающее опять погружалось в иссиня-черный мрак. Тольнаи не различал протоптанной в снегу тропинки, шагал наугад.
Внезапно ствол винтовки приказал ему свернуть влево.
Шоссе теперь, по-видимому, осталось позади. До Тольнаи
Направление пришлось менять во второй и в третий раз. Тольнаи уже никак не мог себе представить, откуда они вышли и куда идут, и только машинально передвигал ноги, весь дрожа от холода.
— Стой!
Тольнаи остановился. Голые дубовые ветви уступили место тяжелым, покрытым снегом сучьям гигантских сосен. Соединяясь, они сплетались в настоящий шатер, под сенью которого копошились какие-то тени.
На миг эти тени отделились от иссиня-черного фона и вновь потонули в нем. Священник скорее почувствовал, чем увидел их. Но когда сквозь прогалину пробился в ночной сумрак слабый луч луны, Тольнаи заметил на людях, к которым он попал, ушанки и автоматы за плечами.
«Возможно ли? — мелькнуло у него в голове. — Ведь красные части за несколько сот километров отсюда!»
Тени в шапках словно бы читали его мысли. Одна из них тут же ответила на его непроизнесенный вопрос, сказав по-венгерски:
— Мы — венгерские партизаны!
И в свою очередь шепотом спросила:
— А вы кто? Ваше звание?
Вместо ответа Тольнаи лишь пожал плечами — он не мог говорить. Тогда партизан вытащил у него изо рта кляп, заодно прошептав в самое ухо:
— Не пытайтесь кричать!
Тольнаи глубоко вздохнул всей грудью. Сразу закружилась голова, пришлось прислониться к большой сосне. Вершиной сосна упиралась прямо в небо. Ветер сотрясал ее ветви, покрытые тонкой коркой льда. Тольнаи отчетливо слышал, как поет сосна за его спиной; это был приятный звук, вроде гуденья телеграфных столбов, когда ветер колеблет натянутые провода.
Серебряный звон сосны вызвал в его памяти длинные, бесконечно длинные ряды этих столбов, а они в свою очередь воскресили перед ним детство, школу, коллегию в Шарошпатаке, древний замок Ракоци, в котором обитают теперь герцоги Виндишгрец… Он опустил веки. Когда он стоял с открытыми глазами, то, казалось, ничего не различал. А прикрыв их, увидел свое прошлое.
Тольнаи тряхнул головой. Нет, он не хочет думать о прошлом!
— Ваше звание?
Тольнаи разомкнул веки. Фигура стоявшего перед ним солдата в шапке-ушанке была чуточку чернее царившей в этом парке темноты. Партизан стоял неподвижно. Он был широк в плечах, спокойный и могучий, как дуб.
— Ваше звание? — повторил партизан.
— Я кальвинистский патер.
—
— Не знаю.
— Не желаете отвечать? Жаль!
— Но поймите…
— Тихо! Или отвечайте на мои вопросы, или помалкивайте.
— Но…
— Если не замолчите, опять заткну рот.
Тольнаи еще раз втянул всей грудью воздух, и у него снова закружилась голова.
В стороне еле слышно перешептывались: должно быть, там решали его судьбу. Смутно двигались тусклые тени, спорившие сейчас о нем.
Если бы Тольнаи мог прислушаться, ему, по всей вероятности, даже удалось бы разобрать некоторые отдельные слова. Но у него не было на это сил. Пришлось снова опереться спиной о сосну.
А она гудела таким знакомым серебряным звоном.
Пленный священник дрожал от холода. Зубы стучали.
— Выпейте водки.
Человек в меховой шапке, несколько минут назад приказавший Тольнаи замолчать, поднес к его губам флягу. Тольнаи инстинктивно отдернул голову.
— Пейте!
Тольнаи сделал несколько больших глотков. Во рту водка еще казалась очень холодной, но, скользнув по гортани, она уже начала согревать, а дойдя до желудка, обожгла горячей волной, разнося по телу приятное тепло. Только зубы стучали по-прежнему.
— Еще глоток хотите?
Пленник помотал головой. Но партизан или не заметил, или не принял его движение всерьез. Он вновь поднес флягу к его губам.
— Пейте!
И священник снова пил большими глотками.
— Вас зовут Петер Тольнаи?
— Да. Откуда вы знаете?..
Человек в меховой шапке зашел сзади и разрезал веревку, которой четверть часа назад сам же связал ему руки. Лишь сейчас почувствовав, как болят у него затекшие кисти, Тольнаи принялся их растирать. Человек в меховой шапке помогал ему быстрыми сильными движениями.
— Откуда вы знаете мое имя? — повторил Тольнаи.
Партизан засмеялся.
Священник присел под гудящей сосной. Не прошло и полминуты, как он уже лежал, уткнувшись лицом в снег, мгновенно охваченный сном.
Его разбудила стрельба.
Тольнаи вскочил.
Он сразу даже не сообразил, где находится. Чья-то тяжелая рука закрыла ему рот, другая с силой потянула за плечо вниз, заставив вновь присесть. Где-то совсем рядом разорвалась граната. Между соснами свистели пули.
Потом на миг воцарилась тишина, после чего опять заговорило оружие, опять среди ветвей послышался свист свинца. Деревья стонали — пули врезались в их мякоть, трещали сучья. Вскоре воздух прорезали очереди трассирующих пуль. Их лилово-красный след длинными линиями прочерчивал мглу. Затем послышался еще один, но уже какой-то новый звук. Это были тупоконечные пули — разрывные, так называемые «дум-дум». Напарываясь на ветки, эти пули с треском лопались, выбрасывая из себя множество зазубренных колючек. Горе тому, кого настигнет такая пуля.