Обретение Родины
Шрифт:
— Но мы же не…
— Конечно, у нас совсем иные цели, но они этого знать пока не могут. Вот когда узнают, все станет намного легче.
— В нашем Алшедомбору пристукнули двух немцев, — начал свой рассказ еще один гонвед. — Виновников не нашли… И вот господин секретарь управы приказал схватить и выдать немцам двенадцать первых попавшихся парней. После этого в Которе, что по соседству с нами, камнем прошибло голову самому господину секретарю. Кто кинул камень, определить в темноте было трудно. Господина секретаря отвезли в больницу, а оттуда на кладбище. Следствие повели немцы. О, они-то уж знают толк в подобных вещах! Выпытать у народа, кто и по какой причине швырнул камень, им, правда,
— А немцы все еще стоят у вас в селе?
— Стоят, — ответил длинноусый гонвед, которого Тольнаи угостил сигаретой.
Гонвед глубоко затянулся и, пуская синие колечки дыма, так же глубоко вздохнул. Потом продолжал:
— Стоят! Холера их унесет! Рады бы от них избавится, да не выходит: укокошишь одного — глядь, на его месте уже два новых…
— Не выходит, говоришь? — переспросил Тольнаи, — А я считаю, может выйти. Знать только надо, как за это взяться.
Вокруг стола уже толпились сотни пленных. Видно, не столь уж он зловреден, этот протокол, раз ему сопутствует раздача сигарет. Да и Тольнаи рассказывал очень занятно и обстоятельно. Он говорил пленным мадьярам про Тулипана и Йожефа Тота, а также про Дюлу Пастора, хотя и сам не знал сейчас точно, где он находится, в каких краях воюет.
Олднер хорошо помнил прошлогодних военнопленных и, сравнивая с ними нынешних, готов был, невзирая на свой пресловутый «трезвый разум», поверить, что в настоящий момент каждый венгерский солдат уже готовый антифашист.
Однако Тольнаи несколько охладил пылкие восторги Володи:
— Немалое число пленных так горячо стоит за нас исключительно из опасения, как бы не выяснилось, за кого они ратовали вчера и позавчера…
— Возможно! Но даже и в этом случае они здорово изменились. Полтора года назад гонведы боялись даже мысли о том, чтобы заговорить с кем-нибудь из наших людей: страшились немецкой расправы. Да и нас опасались, думали, влетит им по той причине, что они мадьяры. Сегодня же им боязно другое: а вдруг мы их заставим расплачиваться за то, что они в прошлом были связаны с немцами! Я уж не говорю о тех, кто совершенно убежден, что русские — их друзья.
— Мне тоже это известно, Володя. Большинство венгров действительно видит нынче мир другими глазами, чем год назад. Но должен тебя предупредить: тот факт, что венгры начинают обретать здравый смысл, вовсе не означает, что мы сами должны утратить способность смотреть на вещи трезво.
В густой листве векового дуба звенел многоголосый птичий хор. А внизу, в тени дерева, двигались, подходя один за другим к Тольнаи, пленные венгры.
— Когда на нас напали немцы, а это было в марте, наша рота стояла под Шопроном. Мы приняли бой, — хвастливо разглагольствовал капрал Фадьяш, коренастый черноглазый парень, очень пригожий и складный. — Держались четыре дня. Отбили одиннадцать штыковых атак, взорвали восемь немецких танков…
— Доводилось вам, капрал, когда-нибудь слышать о витязе Хари Яноше [36] ? — перебил его Тольнаи.
— Хари, Хари?.. Да, я знавал одного обозного старшего лейтенанта с подобным именем. Его звали витязь Ене Харри-Харрер. Если вы имеете в виду именно его…
— Спасибо, капрал. Когда будет нужно, вас вызовут.
— Да… Вы вот, кажется, спрашивали, что мы предприняли, когда на нас напали немцы?
36
Хари Янош — герой известного в Венгрии юмористического стихотворения поэта и драматурга Яноша Гараи (1812–1853), имя Хари Яноша стало нарицательным для всякого лгуна и фантазера.
Стоявший перед Тольнаи с опущенной головой хилый, бледнолицый гонвед несколько раз повторил:
— Крепко думали, очень крепко…
Часов в десять утра, когда пленные успели позавтракать второй раз, майор Балинт сделал им короткий доклад, осветив сперва положение на фронтах.
Его точный, объективный отчет разочаровал слушателей. Большинство венгров полагало, что в тот момент, как они сдались в плен, фактически должна завершиться и вся война. Ну в крайнем случае на это понадобится еще несколько дней. На худой конец недели две…
Между тем Балинт оценивал обстановку совсем иначе:
— Война продолжается. Как говорят русские, надо прикончить зверя в его собственной берлоге.
Говорил лысый майор и о Венгрии. Начал он с того, что все истинные венгерские патриоты должны действовать заодно в интересах независимости и свободы Венгрии. Мысль была не новая. Гонведам приходилось слышать ее не раз. Разве не под таким же самым лозунгом вынуждали их идти на фронт!..
Только с большим трудом, постепенно и далеко не полностью отдали они себе отчет, что в этих многократно внушавшихся им словах лысый майор выражает нечто такое, о чем они прежде никогда не слышали. Относительно характера землевладения в Венгрии Балинт рассказывал несколько сухо, приводя лишь цифры и факты, отчетливо рисующие вопиющую картину. Речь его могли понять только люди, умеющие разбираться в языке фактов и цифр, гонведам же этот язык был не слишком знаком.
Они, конечно, знали, что собой представляют четыре-пять хольдов земли, догадывались, что значит обладать виноградником в сорок-пятьдесят хольдов, но лучше всего было им известно безземелье… А насчет тысячи, десятка тысяч хольдов… Кто из них заносился мыслями в такую высь?
Сообщаемые Балинтом факты гонведы принимали в глубоком молчании, и майор сразу сообразил, каков уровень их знаний. Он мгновенно переменил тон и стал куда более красноречив.
— Господа и их лакеи, — загремел его голос, — лгали вам, внушая, что долг каждого венгерского патриота — сражаться за то, чтобы земля оставалась в руках графов, банкиров и епископов. На самом деле венгерский патриот должен бороться за то, чтобы захваченная господами земля перешла в руки трудового народа, чтобы земля принадлежала отныне только тем, кто ее обрабатывает.
В этом месте пленные в первый раз поддержали его возгласами одобрения. Правда, поначалу довольно слабыми и нерешительными.
— Но господа захватили не только вашу землю. Они отняли у вас родину, лживо именуя патриотами тех, кто служит им и сражается за немцев. Выдавая за венгерскую нацию самих себя, они вам твердили, что быть ее верным сыном — значит трудиться и сражаться за их господские блага. В действительности все они, эти господа, — враги нации, ее угнетатели и кровососы! Потому что венгерская нация — это прежде всего сам венгерский народ и люди, борющиеся за его интересы. Нация — это вы! И теперь, мадьяры, вам предстоит вновь обрести, вновь отвоевать свою Венгрию у господ и посланных им на подмогу немецких фашистов. Вы стоите накануне обретения родины. Нового обретения родины!