Обретение
Шрифт:
Буквально в паре шагов от беседки господин Шандис Васа умело заканчивал рисунок. Несколько завершающих штрихов – и он протянул свернутый лист мальчишке, держащему коробку с какими-то инструментами:
– Беги в мастерскую и скажи Кандилу-баба, что я скоро подойду, – хозяин дома проводил глазами улепетывающего слугу и коротко поклонился в мою сторону. – Не мог найти натуру для прекрасного Митхуна, чтобы он был нетривиален, а тут ты, в таком романтичном образе...
– Благодарю, – я поклонился в ответ. – Это честь для меня. Я ценю искусство и сам немного рисую, поэтому прекрасно понимаю Ваш порыв.
– Искусство? Но ты не Куккья, не тот тип лица и сложения. Ты больше напоминаешь коренного шусинца, смягченного хорошим
Он еще раз кивнул и удалился в направлении хозяйственного дворика, где, по всей видимости, располагались мастерские.
Несколько дней я Учителя Доо почти не видел. Лишь иногда замечал его издалека, погруженным в беседы с хозяином. Наверное, такое отдаление было необходимо нам обоим, чтобы отдохнуть друг от друга. Ко мне был приставлен пожилой слуга, знакомящий с обстановкой, приносящий еду в пустую общую гостиную и деликатно обучающий принятым в доме порядкам. На светящиеся грязно-зеленым следы ног существ изнанки, затоптавшие брусчатку у окна моей комнаты, уже не обращал особого внимания: неумелые соглядатаи дефенсора Фьеско, старшего дежурного по Южному округу, сопровождали нас с момента пересечения границы с Танджевуром. Время от времени повара на постоялых дворах наказывали кухонных мальчишек за воровство сладостей и прочих лакомств, а я был уверен, что побои не всегда доставались виновным.
Мне было дано позволение на посещение библиотеки, и я часами разглядывал старинные фолианты, украшенные чудными иллюстрациями. Как отличались эти книги от библиотеки моего отца! Здесь были собраны, наверное, все сказания и поэмы о счастливой и несчастной любви, сочиненные в Зебанаваре и Танджевуре. В Бахаре эти вопросы, помнится, интересовали лишь алхимика Мунха, семейные же собрания Иса ломились от полезных справочников, ученых рассуждений и исторических трудов. Одной из первых была прочитана та самая «Легенда о Великой Реке». Сюжет был вполне ожидаем для произведений подобного жанра. Прекрасный юноша Митхун жил на берегу реки и каждый день смотрелся в ее воды. Дух реки влюбился в него, воплотился в деву и добился взаимности. Но коротким было их счастье – долг перед семьей заставил юношу отказаться от любви ради брака с достойной невестой. Оскорбленная дева покинула того, кто предал ее чувства. Юноша искал любимую, заглядывал в воды, но они отторгали его, не отражали облика обманщика. Он потерял себя. В тоске и отчаянии взмолился о прощении, но не получил его. После свадебного пира, исполнив долг перед семьей, страдалец бросился в стремительный поток. Дух вынес его на берег волшебной страны, простил и даровал вечность, полную безмятежности. В общем, все банально, но... Я с удовольствием погружался в мир грез, словесных кружев и чеканных слогов, томясь желаниями.
Однажды приставленный ко мне слуга заглянул в библиотеку в неурочный час и передал дозволение Шандиса Васа посетить мастерские. Я, вообще-то, не горел жаждой знакомиться с местным ремеслом. Слуга же с юношеским энтузиазмом помог встать с кресла и почти потащил к выходу, поддерживая под локоток. Удачно, что смог догадаться: посещение мастерских должно быть воспринято как щедрый дар, и никак иначе.
– Это большая честь, юный господин, – обычно немногословный, сейчас он с охотой говорил, показывая дорогу. – Хозяин редко кого приглашает в святая святых, туда, где рождается истинное искусство.
– Вам нравится то, что он делает? – из вежливости осведомился я.
– Мы гордимся тем, что служим великому мастеру семейства Васа, – высокопарно отозвался слуга. – Изделия наших мастерских ценятся далеко за пределами Танджевура. А в Хариндаре ему вообще нет равных! Вас
У ворот ограждения, отделяющего хозяйственный дворик от гостевого и огромного сада с бассейном, где обычно отдыхали домочадцы, нас ожидал невысокий коренастый человек, типичный южанин с кудрявой седой бородой и спокойным взглядом черных глаз.
– Кандилу-баба, – слуга поклонился, поднеся ладонь ко лбу, – я привел юного господина, как распорядился хозяин.
– Спасибо, – голос начальника мастерских был негромок и приятен. – Что бы Вы хотели осмотреть в первую очередь, уважаемый гость?
– Все, что Вы сочтете возможным мне показать, – не менее церемонно ответил я, совершенно не представляя, чего можно ждать от такой экскурсии.
– Ну что же... – он открыл глухие ворота и мы вошли внутрь.
Рабочий шум заполнял полузакрытый двор-тибари. Взвизгивали пилы, жужжали сверла, скрипели шлифовальные камни. Пахло деревом, воском и лаком.
– Пожалуйста, обратите внимание, перед Вами три мастерских, которые работают по эскизам нашего мастера, – двор был разделен на три отсека: весьма обширный, чуть поменьше и совсем крохотный. – Слева трудятся резчики по камню. Там же находится студия ювелира и кабинет самого Шандиса Васа Куккья. Центральная – цех работы с деревом, за который отвечает Ваш покорный слуга, а вот здесь... – он чуть заметно поморщился, – сохраняют наследие далеких предков. Господин практически не касается сей отрасли нашего высокого ремесла, но совсем оставить ее не позволяет память рода. Это мастерская резьбы по кости.
Конечно, именно маленький закуток и привлек в первую очередь мое внимание, хотя проявлять к нему повышенный интерес я не решился. Но Кандилу-баба, словно почувствовав, повел меня именно туда.
Вдоль оштукатуренных белоснежных стен стояли открытые стеллажи, уставленные совершенно восхитительными вещами. Изящные ларцы, шкатулки самых разных форм и размеров, статуэтки дев и зверей, фигуры для игры в чатурангу, подвески и ножны, гребни и веера... тонкая, воистину мастерская работа. Самые дорогие костяные украшения моих сестер казались грубыми и жалкими, по сравнению с выставленными образцами. Все оттенки белого на белом фоне... очень изысканно! Почти незаметный за всем этим великолепием, у распахнутого окна сидел мужчина, сосредоточенно выскребающий штихелем завиток костяного цветка, венчающего длинную шпильку. Наш визит его удивил. Сдвинув матерчатую маску, защищающую лицо от липкой костяной пыли он вскочил и судорожно поклонился.
– Кандилу-баба? Простите...
– Оксинат Васа, прошу любить и жаловать, – не обращая внимание на резчика проговорил управляющий, что меня несколько удивило. – Последний представитель высокого, но устаревшего искусства работы с костью. Продолжатель традиций.
Мастер съежился и опустил глаза, как нашкодивший ребенок. Он и в самом деле был довольно молод и явно не уверен в себе. Мне стало его жаль.
– Это все Ваши работы? – с широкой улыбкой спросил я его, разведя руки, и он просиял навстречу моему жесту.
– Да, господин, это моя работа. Так учили меня дед и отец...
– Вам что-то понравилось здесь? – удивление в голосе Кандилу-баба было ненаигранным.
– Здесь все прекрасно! Абсолютно все! – С несколько нарочитым энтузиазмом ответил я. – Неужели Вы не видите таланта и мастерства в этих вещах?
Взглядом испросив разрешения Оксината, я взял в руки ближайшую статуэтку достаточно крупных размеров. Ею оказалось изображение полуобнаженной девушки, обнимающей обезьянку. Угловатые линии еще толком не оформившегося юного тела контрастировали с мохнатой шкуркой зверька и мягкими крупными складками тяжелого покрывала, скользнувшего с плеч. Нежное, мечтательное выражение прекрасного лица оттеняла проказливая мордочка мартышки, лапка которой тянулась к случайно обнажившейся груди. Статуэтка просто светилась изнутри.