Обрученная с розой
Шрифт:
Филип поднялся и пошел к Анне. Заслышав его шаги, она подняла взгляд. Тень от венка падала на ее лицо, полные губы улыбались. Он обнял ее, и несколько долгих минут они целовались. Кружилась голова – от солнца, от простора, друг от друга… Пахнущий медом огромный букет Анны выпал из ее ослабевших рук. Филип легко подхватил девушку на руки и унес в сумрак и прохладу леса…
Уже начало смеркаться, когда они, усталые и счастливые, неспешно возвращались в город. Неожиданно позади раздались голоса и звуки рожков.
– Дорогу, дорогу! – кричали
К Бордо продвигалась пестроцветная кавалькада всадников на великолепных лошадях. Простолюдины срывали с голов колпаки:
– Карл Гиеньский! Карл Гиеньский, наш славный герцог, возвращается с охоты!
Блестящий кортеж приближался. Шитые золотом одежды, смех, ржание коней, яркие перья на шляпах всадников, длинные шлейфы дам, роскошная сбруя и дорогое оружие – все было ослепительно, все вызывало восхищение. Тщедушный герцог Карл скакал впереди всех на поджаром караковом жеребце, за ним следовала вереница красавиц в замысловатых головных уборах.
Анна невольно подалась вперед.
Ее наряд горожанки, представлявшийся ей таким очаровательным, сейчас настолько померк в ее глазах, что она не могла сдержать невольный возглас досады.
– Нам пора, – сказал Филип и весь оставшийся путь пребывал в задумчивости.
Ночью он проснулся словно от толчка.
– Письмо… – бормотал он. – Письмо!
Поистине он совсем обезумел. Он дал клятву вручить Уорвику письмо короля Эдуарда! Вручая футляр с посланием, брат короля сказал: «Ваш путь будет и опасен, и долог. Всякое может случиться в дороге, и задержки неизбежны, но чем скорее вы доставите письмо графу, тем большую услугу окажете своему королю».
Майсгрейв обхватил руками голову. Послание Эдуарда IV покоится на дне сундука, стоящего у окна… Итак, он погубил в пути лучших из своих людей, совратил юную дочь графа Уорвика и преступил клятву… Этот узел надлежало рассечь одним ударом. Завтра же в путь!
Он посмотрел на Анну. Она спала, уткнувшись в подушку, и по ее спине скользил лунный луч. У Филипа дрогнуло сердце. Всему конец. В его жизни больше не будет счастья. Долг и любовь боролись в его душе. Где взять мужества, чтобы обречь себя на вечную разлуку с той, которую даровал ему по милости своей Господь?
Он долго лежал, глядя в пустоту и мрак. Но даже и тогда, когда его поглотил сон, не пришло успокоение. Ему снились вооруженные всадники, несущиеся на него. Он пятился, прижимая к себе письмо короля, пытался нащупать меч, но не мог, так как был наг. Всадники все надвигались, вырастая как башни, от топота их коней сотрясалась земля. «Письмо! – вопили они. – Письмо!» Он хотел бежать, но не было сил, ноги не слушались. Всадники же проносились мимо, хохоча и почему-то выкрикивая: «Хватайте короля! Письмо у него!» – «Оно у меня!» – хотел крикнуть Филип, но язык не повиновался ему.
Наконец возник воин на коне, покрытом клетчатой попоной. «Бери девчонку, но отдай письмо!» Его шлем треснул,
– Филип! Филип! Что с тобой? Очнись!
Он проснулся. В окно вливался утренний свет. Анна, уже почти одетая, трясла его за плечо.
– Филип, Филип, милый! Ты так кричал во сне!
Он обнял ее и притянул к себе.
– Ты! Я так боялся за тебя!
Она гладила его по голове, по плечам. В ее руках была сила, от которой уходила тоска.
– Все хорошо, я с тобой.
Он посмотрел ей в лицо.
– Нам надо ехать.
Анна нахмурилась, а потом улыбнулась краем губ:
– Мы и поедем. Поспи немного. И не спускайся, пока я тебя не позову.
Напевая, она убежала, а Филип долго лежал, уставившись в потолок. Он слышал голоса внизу, слышал звенящий смех Анны. Она была беспечна, как всегда, но он уже не мог оставаться таким. Он думал о странном сне и о королевском письме. Пока они наслаждаются любовью, Уорвик может отплыть в Англию и развязать там новую войну. И тогда им снова придется гоняться за ним, и неизвестно, сыграет ли свою роль это послание.
Его окликнула снизу Анна.
Он оделся и спустился. Анна усадила его за стол, поставила перед ним тарелку с медовыми ячменными пирожками, зажаренными в масле.
– Я сама приготовила это для тебя!
Филип был растроган.
– Разве стоило утруждать себя, моя принцесса?
Анна скорчила гримаску.
– Припоминаю, что в те времена, когда я была Аланом, меня заставляли и коня чистить, и караульную службу нести.
Она смотрела, как он ест, вся светясь, и Филип не знал, как снова заговорить с ней об отъезде.
В полдень они отправились к мессе. Анна, как всегда, стала пробираться к алтарю. Неожиданно дюжий слуга в шитой галуном ливрее грубо оттолкнул ее.
– В сторону! Честь и место графу и графине Коменж!
Тучный сеньор и его супруга важно проследовали к алтарю, а их слуга, пятясь, вновь задел Анну. У Филипа вспухли бугры желваков на скулах. Он шагнул было вперед, но Анна успела схватить его за руку:
– Мы в храме, Филип!
– Этот пес не смеет коснуться тебя!
– Нет, Фил, не права я. Граф Коменж – могущественный человек в Гиени, и, говорят, сам Карл Валуа прислушивается к его советам.
Филип упрямо мотнул головой:
– А ты принцесса из дома Невилей, достойная общества венценосных особ. В твоих жилах течет кровь правителей Англии.