Обрученная с розой

Вилар Симона

Тот охнул, изо рта у него хлынула кровь, и, забившись в судорогах, латник испустил дух.

– Надо было полегче, – заметил Гарри.

Сам он сидел согнувшись, и вместо обычной улыбки на лице его было написано с трудом сдерживаемое страдание.

– Что с тобой? – спросил Майсгрейв.

– Сущая безделица. Удар, не прорвав кольчугу, вдавил ее вместе с подкольчужницей в мышцы. Пуп Вельзевула! Жжет, как огнем.

– Ехать сможешь?

Гарри наконец улыбнулся.

– О, сэр Филип, я уже не в возрасте мастера Алана, когда всякий пустяк кажется концом света.

– Не

возводи напраслину, Гарри! – оборвал его Филип. – Алан держался мужчиной. Его глазу мы обязаны тем, что все так скоро кончилось.

Щеки Анны вспыхнули от удовольствия.

– Это не совсем так, сэр. Ведь главный разбойник ушел.

– Ушел… Думаю, и нам следует поспешить. Пора позаботиться о телах наших товарищей.

Подал голос Шепелявый Джек:

– Сэр, я сам из этих мест. Тут поблизости у дороги монастырь Вифлеемских Младенцев. Лучше будет, если мы без промедления двинемся в путь, а братьев из обители попросим позаботиться о погибших.

С этим согласились все, и отряд выступил. Анна ехала позади Майсгрейва, который теперь скакал рядом с Шепелявым Джеком, и слышала, как рыцарь спросил:

– Если ты из этих мест, сможешь ли вывести нас на другую дорогу?

– Конечно, сэр. Если только вас не беспокоят встречи с королевскими стражниками, что следят за уплатой дорожных пошлин.

Филип на миг задумался.

– Думаю, пара золотых монет заткнет рты тем, кто недоволен, а мы сможем избежать погони.

– Тогда все в порядке, сэр.

Вскоре они действительно выехали к монастырю Вифлеемских Младенцев, сложенному из бутового камня и словно вросшему в топкие холмы. Здесь всадники ненадолго задержались, чтобы сообщить монахам о стычке у каменного креста и заказать заупокойную службу по погибшим товарищам. Подробно расспросив дорогу, они вновь тронулись в путь. Но едва монастырь скрылся за возвышенностью, Майсгрейв уступил место во главе отряда Шепелявому Джеку. Тот, не раздумывая, повернул коня прямо в лес и повел за собой отряд.

Они довольно долго петляли среди могучих, покрытых мхом дубов, которыми так славится северная Англия, а затем оказались на вересковой пустоши. Порывы колючего ветра трепали гривы коней и флажки на копьях ратников. Порой среди вереска попадались грубо отесанные огромные валуны, лежащие здесь еще с кельтских времен.

Анна ехала в глубокой задумчивости. Возбуждение, испытанное ею во время схватки у креста, прошло. И кроме того, она была нестерпимо голодна. Воины снова перекусывали на ходу, а у нее судорогой сводило желудок, перед глазами плыли темные круги. Вот уже вторые сутки, как она ничего не ела. Похлебка из человечины, разумеется, не в счет. Постоянное напряжение давало себя знать – Анна шаталась в седле.

Неожиданно рядом оказался Майсгрейв.

– Возьми, малыш, – сказал он, протягивая ей кусок пресной пшеничной лепешки с сыром. – А не то, если так пойдет и дальше, мы привезем Хьюго Деббичу не сына, а мощи. Держись, парень! Даю слово, мы устроим привал в первой же харчевне, какая попадется на пути.

Анна благодарно улыбнулась и с наслаждением принялась за еду. Филип хлопнул

ее по плечу, а затем оглянулся на Гарри Гонда. Тот держался молодцом и даже по привычке продолжал шутить, но покрывавшая его щеки бледность и мелькавшее иной раз на лице выражение муки говорили о том, что ему приходится отнюдь не сладко.

Вскоре они выехали на шеффилдскую дорогу, и Шепелявый Джек сказал, что если они будут продвигаться с прежней скоростью, то еще засветло прибудут в Ноттингем. Здесь они сделали остановку в придорожной харчевне, наложили повязку Гарри, а Анна смогла наконец-то поесть горячего.

Весь остаток дня они ехали, делая лишь короткие остановки, чтобы уплатить на заставах пошлину. Дорога была едва проезжей, и копыта коней часто по самые бабки увязали в жидкой глине, однако временами попадались и небольшие участки старой римской дороги, выложенные крупными известняковыми плитами. У Анны ныли мышцы, но она старалась превозмочь боль и отвлечься, глядя по сторонам.

К вечеру распогодилось, и лучи заходящего солнца окрасили пурпуром корявые ветки темных дубов.

– Сэр, мы уже рядом с Ноттингемом! – весело возвестил Шепелявый Джек, хотя они все еще ехали в густой дубраве.

Неожиданно их внимание привлекли какие-то странные звуки впереди. Вскоре деревья расступились, открылась свежая пашня, за которой снова темнел лес. Воины остановили коней. По грядам мокрой земли, спотыкаясь и падая, передвигалась группа странных людей. Некоторые из них шли сами, а некоторых несли на руках. Неясные звуки, похожие на звон бубенчиков и перестук колотушек, а также на всхлипы и стоны, исходили оттуда.

– Сэр, это прокаженные, – сказал Патрик Лейден. – Подождем немного. Пусть они пройдут.

Воины отъехали в сторону.

– Но что это с ними, сэр? – вдруг воскликнул Шепелявый Джек. – Вы только посмотрите – они просто в панике!

Действительно, прокаженные двигались так быстро, как только позволяли им их изувеченные конечности. На некоторых из них даже не было обязательных островерхих капюшонов и виднелись лысые, покрытые нарывами и струпьями головы, отекшие, шелушащиеся лица. Впереди бежала женщина, прижимавшая к себе завернутого в тряпье вопящего младенца. За ней двое несчастных волокли полупарализованного старика с обнажившимися от болезни костями. Еще несколько прокаженных, спотыкаясь и падая, поспешали за ними.

Тем временем из дальнего леса вылетела пестрая кавалькада кавалеров и дам на богато убранных лошадях. Ехавший впереди всадник на прекрасном вороном указал рукой на прокаженных и, вложив стрелу в арбалет, поскакал к ним. Большинство рыцарей и дам последовали его примеру. В воздухе засвистели стрелы, и двое или трое несчастных ничком ткнулись в рыхлую землю. В тот же миг Майсгрейв пришпорил коня и понесся им навстречу. Его воины поскакали следом. Минута – и рыцарь резко осадил Кумира между прокаженными и возглавлявшим кавалькаду всадником. От неожиданности тот рванул поводья, и его вороной, громко заржав, взвился на дыбы. С громкими восклицаниями вынуждены были остановиться и нарядные спутники всадника.