Обрученная с врагом
Шрифт:
— Особое средство, — сказал Мартин. Устроившись рядом, он открыл пузырек, и в воздухе томительно и остро запахло тропическими цветами. Когда прохладная тяжелая капля геля упала на спину, Эльза не сдержала вздоха. Это было действительно исцеляющим. — Завтра тебе на занятия, а без него ты долго на лекциях не просидишь.
Эльза обнаружила, что совершенно забыла про лекции. Ладони Мартина плавно заскользили по ее спине, втирая гель в кожу. Отметины от шипов слегка покалывало, и тянущее неприятное ощущение медленно уходило. Эльза представила, как следы пребывания
Закончив растирать Эльзу, Мартин убрал пузырек и, накрыв девушку одеялом, взял с прикроватной тумбочки смартфон.
— Два часа ночи, — в голосе Анны-Марии слышалось сварливое неудовольствие. Страховка старшего советника инквизиции, разумеется, полностью оплачивала и форс-мажоры, но не до такой же степени.
— Нам нужно поговорить, — твердо сказал Мартин. — Это важно.
Глава 5
Лютер приехал в институт к началу большой перемены. Увидев перед лестницей, ведущей в корпус, знакомый седан, Эльза на мгновение почувствовала обжигающий ужас. Однако Лютер, по-студенчески сидевший прямо на ступенях, выглядел совершенно официально. Эльза подошла к нему, словно ее тянули за веревочку, села рядом.
— Он действительно страшный человек, — сказал Лютер. — Я в курсе про допросную.
Эльза шмыгнула носом и ничего не ответила.
— Сильно болит?
— Немного, — тело ныло, словно после хорошей тренировки, но это было терпимо. Вполне терпимо.
— Знаешь, нам лучше не встречаться, — произнес Лютер, и чувство мгновенного облегчения, затопившее Эльзу, было легким и спокойным. — Я себя не прощу, если с тобой что-то случится.
Эльза протянула руку и погладила Лютера по запястью. Сейчас, когда она смотрела на своего куратора, то видела только белый цвет. И поди разбери, что это, свежевыпавший снег возле поселка Хвойная Падь, лед, лист бумаги…
— Да, так будет лучше, — признала Эльза. — Прости меня.
Лютер усмехнулся.
— Бывает… Знаешь, я вот только одного не могу понять.
— Чего именно?
— Твоя печать. У уровня Альфа она никогда не сбрасывается. Ставят один раз и на всю жизнь.
По спине словно холодок прошел. Эльза поежилась и спрятала ладони под мышками, будто пыталась согреться. Лютер практически объявил о том, что Эльза смертельно больна, и он не знает, как с этим справиться.
— И что же это значит? — спросила она, стараясь говорить спокойно. Только вот спокойствия не получалось.
Лютер пожал плечами.
— Не знаю, — ответил он. — Честно, не знаю. Но когда происходят такие вещи, то в этом вряд ли есть что-то хорошее. Береги себя, Эльза.
Он поднялся со ступенек и повторил:
— Береги себя.
Эльза кивнула. Да уж, только это и остается, беречь себя от этой неведомой напасти или болезни… Лютер неторопливо спустился по лестнице, и вскоре его белый седан уже выезжал на дорогу. Эльза смотрела ему вслед, печать,
В сумочке завибрировал телефон.
Похоже, плохое только начиналось.
***
— Это протест. Ты правильно понимаешь.
В маленьком круглосуточном кафе на окраине столицы можно было курить прямо в зале, и Мартин думал о двух вещах: о том, что он и не подозревал, что Анна-Мария живет практически в трущобах — и о том, что весь этот дым, который плывет по заведению тяжелыми серыми пластами, рожден исключительно его сигаретами.
Он давно не курил и теперь никак не мог утолить жажду.
Анна-Мария, выслушав рассказ о том, что случилось вечером, сказала, что Мартин потерял сцепление с реальностью. Мартин признал ее правоту. Он и сам понял, что перегнул палку.
— Что еще ей остается? — Анна-Мария сделала крошечный глоток кофе и отодвинула чашку. — Отказать тебе и твоему дяде она не могла. Всплыть в канале — удовольствие ниже среднего. Сирота, заступиться некому, искать никто не будет. Поэтому твоя жена выражает свой протест именно таким образом. Бьет тебя по самому больному.
Мартин понимающе кивнул. В самом начале их встречи Анна-Мария уже говорила про его уязвленную гордость.
— Я не думал, что это так меня заденет, — признался Мартин. — В конце концов, должны же быть хоть какие-то приличия…
— Ты для начала определись, — Анна-Мария вытянула сигарету из пачки, но курить не стала, просто крутила в пальцах. — Либо у вас фиктивный брак, и тогда тебе все равно, чем она занимается. Потому что вас объединяет только штамп в паспорте и больше ничего. Либо ваш союз не просто ради галочки, а имеет определенное значение. И тогда ты как-то начинаешь двигаться навстречу своей жене, чтобы таких вещей не повторялось.
Мартин усмехнулся. Бармен мелькнул за стойкой, оценил ситуацию в кафе и снова исчез в подсобке.
— Я не знаю, как это сделать, — признался он. — Понимаешь, какие-то отношения… это все слишком сложно. И слишком больно. Я не умею и боюсь учиться.
Мартин умолк, понимая, что говорит не то и не так. Анна-Мария терпеливо ждала, и, в конце концов, он медленно проговорил:
— Уровень Эпсилон подлежит уничтожению сразу же, как только будет установлен у ведьмы. Поэтому мы всегда вооружены. Никогда ведь не знаешь, кем окажется ведьма в момент регистрации. Может, Альфой. А может, и Эпсилоном.
Анна-Мария задумчиво дотронулась до запястья. После превращения рука уже пришла в норму. Печати никак не проявлялись.
— Ей не ставили печати. Никто не знал, что она ведьма. Это уже после вскрытия выяснилось… А тогда я смотрел на Беллу и видел чудовище, — слова упрямились и застревали в глотке, слова приходилось выталкивать, а они упирались. — С той поры ничего не изменилось.
Анна-Мария понимающе кивнула и щелкнула зажигалкой. Мартин в очередной раз подумал, что у нее очень красивые губы.