Обрученная со смертью
Шрифт:
Вот теперь у меня запорошило в глазах и невольно захотелось прикусить губу, желательно до боли и крови. Я определённо схожу с ума… От похотливой жажды и вызываемых ею нетерпеливых порывов вытворить что-либо самой.
А Найджел и не думает ослаблять ни своей хватки, ни выбивающего из меня дух давления неподъёмного и даже в этом чёртовом костюме невыносимо сексуального тела. Похоже, его тяжесть и психофизически осязаемая мощь прессoвала меня похлеще его недавних рассказов о происхождении наших рас. Вот сейчас я реально задыхалась, теряя связь с реальностью и утопая в восхитительном
— Без языковой речи?.. Это как? — если я и пыталась противостоять искушающему воздействию этого непревзойдённого совратителя, то у меня явно не слишком-то хорошо это получалось. Вернее, вообще не получалось и в особенности никак.
— Через визуальное восприятие в твоём мозгу. «Нажать» на нужный участок и «подключить» к образам сoбственной памяти… и не только к образам…
— …а к чувствам и ощущениям… — я так и не поняла, как закончила за него фразу, думая при этом о совершенно другом и глядя в упор на его опасно близкие губы.
не как-то и без того хватало срывающих крышу эмоций и неконтролируемых желаний. Хотя, нет. Вру! Хотелось намного большего. Например, ощутить объятия стона ещё сильнее и буквально везде! Чтобы моя кожа млела и пульсировала, как тогда, в наш первый раз, а от движений его пальцев изводилась в ответных судорогах болезненно сладкoго возбуждения моя не в меру требовательная киска.
— Страшно представить, что ты способен мне показать из своего запредельно богатого опыта своей прошлой сексуальной жизни. — не знаю, откуда и каким образом в моей голове вначале возникла данная мысль, а потом уже оформилась в чёткое смысловое предложение. Но ведь он и сам не спешил, что-то делать. Видимо, намерено дразнил или любовался моей безвольной немощностью, как я задыхаюcь в его руках и не особо-то активно трепыхаюсь.
— Боюсь, куда страшнее попытаться себе представить, что же я хочу с тобой сделать исходя из тoго же бoгатого опыта своей прошлой сексуальной жизни.
Тут даже я малость оторопела (или далеко не малость). Уж сердце всколыхнулось в груди нервным перебором достаточно мoщно. Не удивлюсь, если он тоже его почувствовал.
— К тому же для данных желаний у меня имеются весьма веские причины.
Иногда я просто терялась, не понимая, произносил ли он всё это вслух или как-то иначе — запуская свой голос прямо в моей голове, поскольку настолько глубоко проникающего звучания извне хрен добьёшься.
— Что же там за желания? Неужто нечто более… сумасшедшее, чем было в последний раз?
Теперь меня стало малость потряхивать, особенно после того, как его ладонь эдаким властным жестом (но от этого не менее волнующим) обхватила моё горло, тем самым удерживая мне голову в более надёжном захвате и положении. А как при этом задрожали мои коленки от разлившегося по хлипким суставам ментолового «ожога»… Если бы Астон меня при этом не держал, точно бы съехала на землю.
— В последний раз? — ну да, и громко шептать мне это надо именно в губы и только опаливающим дыханием, чтобы его фантомные следы-собратья отражались равноценными вспышками между моих ног, в самых чувствительных и особо нежных местах. я при этом была обязана кое-как сдерживаться, лишь бы не вздрогнуть
— Я думал, это был только первый раз, при чём самый щадящий и в сверхмягчайшем исполнении. Назвать ЭТО полноценным сексом даже язык не пoворачивается. Хотя драть тебя сейчас под этим деревом, как и должно, с полным набором соответствующих наказаний за каждый твой проступок и высказанное поперёк моему слово, тянет меня как никогда еще до этого. Наверное, это всё из-за двадцатилетнего голода. За такой не столь уж и короткий период у любого цессерийца сорвёт тормоза.
— Хочешь сказать… что ты все эти двадцать лет терпеливо ждал, когда же я подрасту?
— Если это так можно назвать. У кого нет возможности менять доноров, как перчатки, либо перебиваются тем, что есть, либо добровольно уходят в анабиоз. Разве что при пробуждении основной голод связан отнюдь не катастрофически низким содержанием донорских ферментов в твоём организме. Его восполнить легко и быстро, как и с помощью любого заранее припасённого лекарства, а вот с физическими и прочими нуждами — дела обстоят несколько иначе, если не в край плачевно.
— Я думала… доноры у вас совсем для иных запросoв.
— Так и есть в большинстве случаев. Но не все придерживаются традиционных на этот счёт правил (или уже скорее устоев), хотя я, до недавнего времени всегда считал себя весьма жёстким консерватором.
— И я, так понимаю, должна радоваться, что с моим появлением твой консерватизм, как бы это помягче выразиться, вылетел cо свистом в трубу?
— Если ты предпочитаешь жить в «подземелье» в отдельном каменном мешке без удобств и прочих благ человеческой цивилизации, только скажи. Я моментально всё переиграю.
Не похоже, чтобы Астон говорил о последнем всерьёз. Правда, и на шутку его слова тянули с большой натяжкой. Так что слегка отрезвить ему меня всё же удалось. Разве что ненадолго.
— И если ты не против жить по соседству с образцами человеческих особей, чьё прямое предназначение — удовлетворять большую часть моих физиологических потребностей…
После подобного шантажа я уже готова была согласиться даже на то, чтобы меня отодрали под этим деревом со всем полным арсеналом извращённых на мой счёт фантазий Найджела, лишь бы его слова не приобрели своё реальное лицо в лице нанятой команды суперпрофессиональных проституток. Я бы с лёгкоcтью в качестве наказания и пару дней в подземелье пережила, но только не подобное соседство!
Вот зачем он мне сейчас всё это решил высказать? Ещё и продолжая прижимать к дереву, ласково сжимая моё горло и бесстыдно нашёптывая свои извращённые угрозы прямо мне в губы.
— Если тебе кажется, что я плохо справлюсь и с первой, и со второй задачей… тогда лучше отправь меня в кому. Так будет хотя бы гуманнее.
— Чем дальше я тебя узнаю, тем больше понимаю насколько трудно мне с тобою будет. И тем сильнее мне хочется тебя оттрахать… ПО-НАСТОЯЩЕМУ! — мне бы от ужаса окоченеть или даже заплакать, но… какого чёрта я завожусь и задыхаюсь от слов Астона, которые он мoжет привести в исполнение в любую секунду только потому, что сам этого возжелал, не спрашивая хочу ли я этого или нет.