Обручённые небесами
Шрифт:
– Отец с нетерпением ждёт ноября, – словно прочитав мои мысли, произнёс Нестор. – Все радуются последним тёплым денькам, но он просто проклинает их. Он ненавидит лето. Ему наскучило палящее солнце, надоели яркие цветы и даже эти нарядные листья. Солнечный свет раздражает его даже в прохладные и пасмурные дни. Мёртвый холод и беспросветный мрак – лишь они могут смягчить его страдания. Но и они ничто без пары стаканов свежей крови крепостных.
– Горька крестьянская доля, – вздохнула я. – Особенно при хозяине, который требует платить такую страшную дань….
– Горче полыни, – согласился Нестор, приобнимая меня за плечи. – Но и
Дойдя до центральных ворот, мы изменили маршрут и принялись бродить по другим аллеям огромного парка. Долгожданное уединение на лоне засыпающей природы возвратило в мою душу мир и покой.
– Тебе нравится осень? – полюбопытствовала я, заметив, с какой необыкновенной нежностью он смотрит на мои пальцы, тихо перебирающие в маленьком букете осенние листья.
– Всякая пора прекрасна, – ответил он, и наши взгляды снова встретились. – Осень склоняет к меланхолии и рефлексии, зима бодрит морозом и возвращает в детство рождественскими хлопотами, весна радует природным возрождением и заманивает в сети Амура, иногда непорочного, но чаще лукавого. Лето – это и вовсе благодать: буйство зелени, горячее солнце и безумное кипение жизни повсюду. Я всегда считал глупым сетовать на дожди и снега. Снега закаляют нас, а дожди дают хороший урожай. Не всегда всё так однозначно, как нам кажется. Иной неприметный и бледный цветок на самом деле есть бесценное лекарство, а иной – смертельный яд, несмотря на всю привлекательность окраски, на всю пышность и манящее благоухание своё.
– О чём ты? – пытаясь проникнуть в суть его занятного иносказания, спросила я.
– У многих ведьм зелёные глаза, – продолжил Нестор, и задумчивый взгляд его помрачился каким-то неприятным воспоминанием, очевидно, связанным с Маргаритой. – Но эта зелень – опаснейшая болотная топь. Они лукавы и коварны, они светятся в темноте как кошачьи, они видят насквозь и жадно высасывают силы. Они каким-то колдовством приковывают взгляд, но смотреть в них – страшная мука. Совсем иное – твои глаза, Юля…. Глаза благородной и честной девушки, истинной христианки. Цвет их так мягок и нежен, что едва ли найдётся на свете лёгкая рука, которая сможет запечатлеть его жёсткой кистью на грубом холсте. Они как свежие незапылённые майские листья. В них вечная весна. Они мой неизведанный, вечно цветущий рай.
Заслушавшись речью Нестора, я и не заметила, как далеко мы ушли от центральной аллеи. Здесь, в глубине старого парка, за холодным ручьём с перекинутым через него узким мостиком притаился небольшой античный портик из четырёх округлых греческих колонн и плоской крыши. В нём, словно ожидая нас, стояла почти незаметная, оплетённая пожелтевшими вьющимися растениями лавочка.
– Вам не холодно, сударыня? – заметив, что я то и дело потираю ладони, участливо спросил он и твёрдыми шагами направился к беседке.
– Ну что вы, князь? Вовсе нет! – покорно следуя за ним, попыталась солгать я.
– Дайте
Он обходительно напечатлел на моих похолодевших запястьях несколько согревающе-нежных поцелуев, а после надолго заключил мои кисти между своих живых и тёплых ладоней.
– Впредь пообещайте быть со мною откровенной, Юлия Александровна, – строго произнёс Нестор, хотя блестящие от искренней радости глаза его смеялись.
– Обещаю, – с улыбкой сказала я.
Я и не заметила, как лёгкое соприкосновение наших рук переросло во взаимные жаркие объятия. Наши уста были в доле секунды от поцелуя, когда тишину внезапно прервал пронзительный женский крик.
Глава 6. Ананий
– Спасите, люди добрые! Христа ради, помогите! Убивают! – донёсся до нас молодой женский голос, и мы, забыв обо всём, бросились на помощь.
Картина, открывшаяся нам на одной из полян, просто ошеломила меня. Трое мужчин в длинных чёрных одеждах грубо заламывали руки юной крестьянке. Несчастная, плача навзрыд, стояла на коленях. Над нею в позе грозной повелительницы возвышалась молодая светловолосая женщина в нарядном чёрном платье, которое показалось мне знакомым. В руке блондинка крепко сжимала плеть. На оголённых плечах в чём-то провинившейся крестьянки виднелось несколько свежих кровоточащих полос, оставленных орудием наказания. Приглядевшись, я узнала в безжалостной особе, учиняющей расправу, содержанку Виссариона Арину.
– Где моё любимое колье? – не замечая нас, свирепствовала она.
– Какое колье? Вот вам крест – не видала! – содрогаясь всем телом от страха, ответила девица.
– То самое, что его сиятельство мне подарили! Золотое, с шестигранным антрацитом! Немедля сказывай, дрянь!
– Да отколь знать-то мне? Я сирота, всю жизнь у тётки прожила…. У меня с роду ни серебра, ни злата не бывало!
– Не бывало – вот и решила чужое прикарманить! Ты вчера мыть полы приходила – ты и своровала! Держите её крепче! – повелела Арина двум мужчинам, и те с молчаливо-угрюмой покорностью исполнили приказ.
– Только не это! Нет! – в отчаянии закричала крестьянка, и Нестор ринулся вперёд.
– Да что же ты делаешь, тварь?! Кто тебе такое право дал?! – закричал Нестор на Арину.
Однако та лишь расплылась в лучезарной восторженной улыбке.
– Ах, это вы, Нестор Виссарионович! Никак прогуляться решили…. А я здесь уму-разуму воровку учу. Забыли, что я над всеми девками в доме стою волей вашего почтенного батюшки?
– Отдай сюда это, – властно потребовал Нестор, указав взглядом на плеть, и Арина всё с той же сахарной улыбкой подчинилась. – Если ты ещё раз посмеешь сделать это без распоряжения хозяев, то недолго придётся скучать твоему заду без ядрёных розг!
Обескураженная Арина на несколько мгновений замерла с приоткрытым ртом, широко распахнув от неожиданности кукольные голубые глаза.
– А вы что тут делаете? – обратился Нестор к мужчинам в чёрных одеждах, которые удерживали обвиняемую крестьянку. – С каких это пор вы стали исполнять приказы девки крепостной? Я жду ответа, господа!
– Так это же не просто девка. Это же Арина Ивановна, ваше сиятельство, – ответил самый смелый из помощников белокурой надзирательницы.
Его оправдание привело Нестора в настоящее бешенство.