Обряд
Шрифт:
— Ну не все так плохо, — смущенно пробормотала Ведара, понимая, что и правда немного переборщила со скарбом, — а давно ты стала Пепе Великолепной?
Женщина с королевским достоинством смерила ведьму презрительным взглядом и молча вышла из комнаты. Ведара тут же слетела с подоконника, подобрала свои мешки и решив трусливо сбежать, пока конфликт не получил свое продолжение, быстренько двинулась к выходу. Только не успела она схватиться за витую ручку с красивым стальным цветком посередине, как вернулась Пепе. Оглядев покрасневшую до корней подругу с ног до головы, хозяйка борделя скорбно поджала
— Ты неисправима. И как такая мышь, которую ты зачем-то в себе культивируешь с завидным упрямством, может каждый год занимать место Верховной Ведьмы в Вальпургиеву ночь? Что ты на меня так уставилась, я что, не правильно мушку нарисовала?
Ведара потрясла головой с трудом отводя взгляд от встревожившейся Пепе:
— Да мне просто интересно, откуда ты знаешь про шабаши?
Пепе многозначительно хмыкнула. Легонько толкнула ведьму в грудь, чтобы та вернулась в комнату и, кинув ворох одежды прямо на кровать поверх алого атласного покрывала, повернулась к Ведаре терпеливо ждущей ответ:
— Милая моя, я не вчера родилась и даже знаю, что ведьмы берут свои силы из красоты и умения ею пользоваться. Ты же невероятно прекрасна. Я видела какая ты в Вальпургиеву ночь. Просто мороз по коже. И это у меня, у женщины! От одного твоего взгляда хочется упасть в ноги и целовать землю, по которой ты только что прошла. И вместо того, чтобы пользоваться этим, ты прячешься за серой мышиной шкуркой!
Ведара напряженно молчала. Она-то наивно думала, что тщательно маскируется. И никто не знает, что уже несколько лет подряд, именно ее избирали Верховной сначала в столице, теперь и здесь. Получить такую высокую оценку своему таланту и деятельности, это дорого стоило. Но ведьма предпочитала это скрывать.
Кашлянув, она осторожно пробормотала.
— Вообще-то красота бывает разной, тебе ли это не знать.
— Вот только не надо этих пространственных рассуждений, — перебила Пепе и фыркнула, — о душевной, внутренней и нравственной красоте можно поговорить и в храме соответствующих богов, если приспичит, конечно. А я говорю о ведьмовской привлекательности. Исконной, природной. Которая принадлежит всем настоящим женщинам! И ты совершаешь преступление, когда вот так топчешь ее и даешь вырваться лишь в одну майскую ночь. Но ничего. Я рада что Вальпургиев шабаш настигнет тебя именно в Хемшфире. Может быть это даст тебе толчок, что нельзя закапывать то, что дано от природы!
Ведара прикусила нижнюю губу, что выдавало крайнюю степень волнения. Она совсем забыла, что скоро один из главных ведьмовских праздников, который она просто не может пропустить, иначе на несколько месяцев потеряет большую часть сил. Как тогда она сможет эффективно бороться с нежитью? Хорошо, что еще Пепе не знает точно, что именно твориться в Вальпургиеву ночь, когда с ведьм слетают все оковы и запреты и остается лишь первозданная женская сила, где нет места стыду и условностям, которые так любит возводить основная масса общества.
— Я подумаю над твоими словами на досуге, хорошо?
— Конечно, подумаешь, — сладким голосом пропела Пепе, одним резким движением забирая у ведьмы сразу два мешка, — а я тебе помогу. И не спорь! Иначе ты меня знаешь, я за себя не отвечаю!
Спорить с Пепе было бесполезно
— Ты только мои травы не трогай, — спокойно проговорила Ведара отдавая ей свой скарб и не пытаясь его выдрать.
— Нашла, о чем беспокоиться, кому они нужны? — женщина облегченно выдохнула и засмеялась. Она не была до конца уверенна, что ей позволят так вольно обойтись с ведьмовским хозяйством.
Стараясь тщательно скрыть спиной оба мешка от косых взглядов терпеливо ждущей у двери Ведары, мадам Пепе быстро упаковала несколько платьев, дорогое белье и пару новых комплектов походной одежды, напоследок вложив маленький кулек с очень дорогой косметикой. Конечно, вряд ли Ведара ею воспользуется, но вдруг произойдет чудо и у нее появиться желание хотя бы чуточку выделиться? Пепе отчаянно хотела, чтобы ее неприступная подруга хоть раз позволила себе роскошь и с головой окунулась в женские слабости, которые наполняют жизнь нужными красками. Она-то знала, что Ведара не станет от этого хуже или уязвимей, а вот то, что в жизни ведьмы могут открыться новые горизонты, вполне верила.
— Все, — Пепе обернулась, сияя жемчужной улыбкой, — можно я провожу тебя до ворот?
— Зачем? — моментально насторожилась Ведара. Ей почему-то очень не хотелось, чтобы хозяйка Веселого дома увидела вампира, с которым ведьме придется общаться довольно плотно в ближайшие дни, а может быть даже недели.
Нет, не так. Ей не хотелось, чтобы именно сэр Херефорд увидел Пепе. И стоило ей представить, как подруга жеманно поводит оголенным плечиком перед ним, как внутри рождалось глухое раздражение.
Пепе была не только красивой, но и довольно умной, а главное опытной женщиной. Поэтому улавливала любые полутона, даже если собеседник не произносил при этом ни слова. И сейчас почувствовав невысказанные эмоции, она в некотором удивлении посмотрела на Ведару, которая отчаянно делала вид, что ей все равно.
— Я хотела убедиться, что сдаю тебя в надежные руки, потому что очень беспокоюсь о тебе. Хоть и не верю, что Хемшфир опасен. Ты что, против?
Ведара хотела сказать «да», но посмотрев в полные тревоги глаза подруги, смягчилась.
— Нет, конечно. Но тогда тебе стоит поторопиться, нас уже ждут.
Пепе тут же преобразилась, оправила несуществующие складки на струящемся силуэте платья. Теперь это вновь была роковая женщина, дьявольски уверенная в себе и своих чарах обаяния.
— Не забывай дорогая, что мы женщины. Поэтому кто бы или что бы там ни было, оно подождет.
Они спустились вниз по отдельно пристроенной лестнице и вышли через задний неприметный вход. Там, перед сплошным каменным забором, их уже ждал Уильям Тамбер, пытавшийся сдержать огненно-рыжую тонконогую лошадку. Ее длинная шелковистая грива пламенела на солнце так ярко, что на нее было невозможно смотреть. Увидев, что комиссар вышла не одна, а в сопровождении кокетливо улыбающейся мадам Пепе, сержант охнул и попытался облобызать незнакомой прелестнице ручку. Женщина со смехом увернулась и погрозила пальчиком с острым красным ноготком орчонку, который растекся лужицей у ее ног.