Общая тетрадь
Шрифт:
8. Носиться на катерах и водных лыжах в зоне купания отдельных граждан
Кстати сказать, этот вид жлобства граничит уже с уголовщиной, потому что уроды, рассекающие озерную гладь в опасной близости от купающихся, чаще всего еще и зенки залили с утра, так что запросто могут черепушку снести. Да не себе, это бы сколько угодно, а мирному купальщику. Подозреваю, кстати, что носящиеся по воде на своих «перделках» по суше передвигаются исключительно на внедорожниках.
И не они ли обводят дома сплошными заборами, и не они ли заселяют новодельные дома?
Не вырисовывается ли из
И не видите ли вы его каждый день?
Очень надеюсь, что не в зеркале!
2008
Остров лысых
Тема, конечно, деликатная. И никого обижать не хочется. В конце концов, люди не виноваты.
Но с другой стороны – у нас что ни тронь, все деликатно. И если люди не виноваты, то кто, спрашивается, виноват? Улитки?
Вот, например, сидит почтенный с виду человек, справляет 95-летний юбилей – так много ли найдется желающих сказать ему: сволочь ты беспросветная, дрянь и христопродавец! Как тебя только, иуду, земля-то носит! То есть желающих, возможно, будет много, но толку от этого мало – никто не скажет, потому что неудобно. Согласитесь, если христопродавец дотянул до 95 лет и, вместо того чтобы повеситься на осине, процветает, это как-то усложняет впечатление.
Ведь грубить – свойство молодости. Когда-то мир был молод, там жили молодые волосатые пижоны (даже мюзикл такой был – «Волосы»), их звали в одних странах хиппи, в других еще как-то, они были против войны, политики, занудства, богатства, против своих папаш-фашистов, за мир, любовь и вольную жизнь на природе.
Мир перестал быть молодым давно, в 70-е годы. Сначала исчезли веселые и волосатые. Потом куда-то подевался космос. (Книжки про путешествия на другие планеты пропали вообще!) Потом замолкла всякая критика папаш-фашистов. Потом тема будущего вообще стала просто неприличной, необсуждаемой. У нас в России последний выплеск молодости мира запоздало сверкнул в середине 80-х годов, вместе с «красной волной» русского рока и бурями перестроечной публицистики.
И – надорвалось, оборвалось, смолкло. Изо всех щелей поползли не волосатые, а чисто лысые – и культура так же, как весь мир, стала старообразной, угрюмой, корыстной.
Наша культура особенно.
В ней главное – как-то проскрипеть и нарисоваться до 50 лет. Хоть какой-то багаж накопить по прославлению фамилии. После этого уже ничего делать не обязательно – каждые пять лет можно отмечать юбилей, чем все наши деятели культуры и занимаются. В отличие от других стран юбилеи наших мастеров искусств не камерное и келейное дело, а всенародное событие. Это затейливый и громоздкий ритуал со статьями в газетах, сюжетами в новостях и передачами по телевизору. Каждый день кому-то 50, 55, 60, 65, 70, 75, 80, 85, 90, 95… Надо говорить речи, прославлять, трезвонить, провозглашать, молотить языком, источать мед и патоку – а как же! Юбилей!
Но почему мастерам искусств такая привилегия перед всеми? Отчего цифры, обозначающие продолжительность их жизни, должны сопровождаться всенародным колокольным перезвоном и медовыми речами? Почему с унылой регулярностью несчастные журналисты обязаны сочинять статьи «к датам»?
Я не знаю. Но растет ощущение скучного, дико старого, зарегламентированного мира, где остались одни ритуалы и церемонии. И эти ритуалы-церемонии растут и развиваются уже как-то сами по себе, по своим законам, вне
Ощущение старого-престарого мира подкрепляется еще и загадочным ростом числа лысых актеров в кино и на ТВ. Раньше такого не было.
Совсем в старину факт облысения тщательно скрывали, носили парички. В повести Достоевского «Дядюшкин сон» престарелый дядюшка больше всего на свете боится, что мир узнает его маленькую тайну – накладные волосы. Парики и накладки были в большом ходу, облысения стыдились, оно строго ассоциировалось с пожилым возрастом.
Лысый молодой человек был тогда явной редкостью. Чтоб он проник в искусство – на сцену, на экран – такое даже не обсуждалось. Затем, в советские времена, лысинка, как знак божественной привилегии, полагалась в кино только исполнителям роли В.И. Ленина да еще разве Евгению Леонову. Ну, Михаилу Козакову в ролях злодеев иногда разрешали. Но лысый молодой герой – это было абсолютно исключено.
Однако теперь у нас молодой и притом лысый – это в жизни сплошь и рядом. То ли Чернобыль даром не прошел, то ли мода такая. Цензуры по этой части нет, худсоветов нет, редакторов нет – вот и дошли до того, что в сериалах по четыре-пять лысых скапливается за серию! Сама видела однажды (то было в ТВ-сериале «Кулагин и партнеры») – расследователь лысый, подозреваемый лысый, и свидетель тоже лысый!
Одно дело талант вроде Виктора Сухорукова, ему все можно. А другое дело – обычный, рядовой поток лиц, заполняющий, так сказать, будни нашей визуальности. Обилие лысых все-таки придает этим будням какой-то престарелый нездоровый оттенок.
Очень уж унылый вид получается у нашей культуры в целом. Это выходит какой-то остров лысых, на котором бесконечно отмечаются юбилеи. Уже как-то подзабыто, что искусство – дело веселое, озорное, радостное. Какая там радость!
Все сидят в президиумах, делают торжественные лица, говорят «я убежден» и «позвольте в этот день…»
О, тоска! Хочется взять крепкую метлу и вымести к чертям этот церемонный престарелый бессмысленный мир – мир тошнотворных лысых юбилеев. Чтобы живые люди и хорошие дела просто – были. Без всяких обязательных к юбилейству пятерок и нулей в числах своей жизни.
Нет денег – нет родины
Один мой знакомый поехал в Финляндию на своей машине. На границе пограничник спросил его о цели визита. «Отдохнуть», – простодушно отозвался тот.
Легкая, как летнее облачко, тень презрения прошла по лицу пограничника. Представитель любой другой нации промолчал бы. Но это был наш человек. Поэтому он не мог не поделиться с другим нашим человеком известной ему государственной тайной. «А вот у кого деньги есть, – сказал он нравоучительно, – те ЗДЕСЬ могут отдохнуть!»