Общественное мнение
Шрифт:
Подобная позиция, безусловно, добродетель, но ее добродетельность меркнет в том случае, если она служит исключительно для исправления нездорового положения, сложившегося в социальной науке. Ученый обречен делать долговременные прогнозы развития событий в неясно понимаемой ситуации. Но эксперт, которого наняли в качестве посредника между представителями и в качестве зеркала и эталона администрации, видит события по-другому. Вместо того чтобы обобщать факты, которые поставляют ему люди действия, эксперт сам готовит факты для людей действия. Это кардинальное изменение его стратегического положения. Он больше не остается в стороне, пережевывая жвачку, предоставленную ему практиками, но принимает непосредственное участие в принятии решений. Сегодня практик обнаруживает факты и, основываясь на них, лично принимает решение; затем, некоторое время спустя, социолог вычисляет отменные причины того, почему практик поступил правильно или неправильно. Эти ex post facto [391] отношения являются, по сути дела, академическими в худшем смысле слова. В идеале же сначала незаинтересованный
391
Ex post facto — после совершения факта (лат.). — Прим. ред.
Для физики это изменение стратегической позиции началось постепенно, но затем быстро прогрессировало. Некогда изобретатель и инженер были романтическими аутсайдерами, которых все считали чудаками. Торговцы и ремесленники знали все секреты их мастерства. Затем эти секреты становились все сложней и таинственней, и, наконец, физические законы и химические реакции, не видимые глазом и доступные только подготовленному уму, легли в основу развития промышленности. Ученый перебрался со своей почтенной мансарды в Латинском квартале в административные здания и лаборатории. Ведь только он мог сконструировать работающую модель действительности, которая лежала в основе промышленности. От этих новых отношений он получал столько же, сколько отдавал, а то и больше: чистая наука развивалась быстрее, чем прикладная, оттягивая на себя финансирование, вдохновляющие идеи, значимость от постоянных контактов с практическим решением. Но развитие физики затрудняли серьезные ограничения, поскольку люди, принимающие решения, руководствовались только здравым смыслом. Они управляли, не имея научной поддержки, миром, который усложнили ученые. И снова им приходилось иметь дело с фактами, которых они не понимали. И как ранее им пришлось призвать на помощь инженеров, теперь им пришлось обратиться к статистикам, бухгалтерам, экспертам.
Эти исследователи-практики были настоящими пионерами новой социологии. Они пребывали «в согласии с ведущим колесом» [392] и от этого практического взаимодействия науки и практики выиграли обе стороны: практика проясняла гипотезы, а гипотезы поверялись практикой. Сейчас мы находимся в самом начале пути. Но если признать, что во всех крупных формах сотрудничества людей, вследствие их явной сложности, присутствуют лица, ощущающие необходимость экспертной оценки их специфической среды, то воображение получает предпосылку для работы. В обмене техническими тонкостями и результатами внутри штата экспертов, мне кажется, можно увидеть зарождение экспериментального метода в социологии. Когда каждый школьный округ, бюджет, отдел здравоохранения, фабрика и перечень тарифов служат источником знаний для каждого второго, число сопоставимых впечатлений начинает достигать масштабов подлинного эксперимента. В том случае, если велись соответствующие записи и они доступны исследователям, в сорока восьми штатах, 2400 городах, 277 000 школах, 270 000 фабриках, 27 000 шахтах и каменоломнях содержатся невероятные богатство и опыт. И хотя использование метода проб и ошибок слегка рискованно, любая разумная гипотеза должна добросовестно проверяться, не сотрясая при этом основы общества.
392
The Address of the President of the American Philosophical Association, Mr. Ralph Barton Perry, Dec. 28, 1920. Опубликовано в the Proceedings of the Twentieth Annual Meeting.
Первый шаг в эту сторону был уже сделан не только руководителями промышленных предприятий и государственными деятелями, нуждавшимися в помощи, но и исследовательскими отделами при муниципалитетах [393] , библиотеками справочной юридической литературы, специализированными лобби корпораций и профсоюзов и государственных программ, добровольными организациями типа Лиги женщин-избирательниц, Лиги потребителей, Ассоциации производителей, сотнями торговых организаций и гражданских союзов; публикациями, подобными Searchlight on Congress и Survey, и организациями, подобными Отделу общего образования. Нельзя сказать, что они не заинтересованы в результатах такого процесса. Но не в этом дело. Все они начали доказывать необходимость того, чтобы между гражданином и обширной средой, в которую он включен, стоял эксперт.
393
Число этих организаций в Соединенных Штатах очень велико. Одни из них функционируют, другие — нет. Они быстро изменяются. Их названия предоставили мне: доктор Л.Д. Апсон (Детройтское управление государственных исследований), Ребекка Б. Ранкин (Городская справочная библиотека Нью-Йорка), Эдвард А. Фитцпатрик (секретарь Государственной комиссии по образованию, Висконсин), Сейвел Зиманд (Нью-Йорк). Общий список содержит несколько сотен организаций.
Глава 26
Информационное обеспечение
Практика демократии опередила теорию. Ведь теория гласит: взрослые избиратели, в целом, принимают решение, опираясь на свою волю. Но поскольку в реальном обществе выросли правящие иерархии, которые оказались невидимыми в теории, в избирательном процессе отразилась конструктивная адаптация к этим иерархиям, также не учтенная в представлении о демократии. На практике были найдены способы представления многих
Лучше всего это видно в нашей теории судебных органов, когда мы объясняем их законодательную силу и их вето в соответствии с теорией, что существуют интересы, которые следует учитывать и которые могут быть забыты избранными должностными лицами Но Комиссия по переписи населения, занимаясь подсчетом, классификацией и установлением соотношений между людьми, вещами и изменениями, также говорит о невидимых факторах среды. Геологическая съемка выявляет скрытые запасы минералов, министерство земледелия представляет на заседаниях государственного совета совокупность данных, лишь ничтожная часть которых известна отдельному фермеру. Школьное руководство, Комиссия по тарифам, консульская служба, Налоговое управление представляют людей, идеи и предметы, которые никогда автоматически не оказываются представленными в подобной перспективе с помощью выборов. Комиссия по делам детства также представляет целый комплекс интересов и функций, которые обычно не видны избирателю и поэтому не могут стихийно стать частью его общественного мнения. Так, публикация сравнительных статистических данных детской смертности обычно приводит к снижению уровня смертности среди младенцев. До публикации этих сведений в картине мира муниципальных чиновников и избирателей нет места этим младенцам. Статистика делает их видимыми, как будто сами младенцы принимают участие в выборах членов городского управления, чтобы те реагировали на их жалобы.
В Государственном департаменте сохраняется Дальневосточный отдел. Для чего он нужен? Ведь в Вашингтоне существуют посольства Японии и Китая. Неужели они не достаточно квалифицированны, чтобы говорить от имени Дальнего Востока? Они являются его представителями. Никто не будет спорить, что американское правительство может узнать все необходимое о Дальнем Востоке, проконсультировавшись с послами этих стран. Даже если предположить, что они искренни в меру своих представлений об искренности, их каналы информации все равно ограничены. Поэтому, для того чтобы их дополнить, мы содержим посольства в Токио и Пекине и консульские отделы во многих других местах. Я также допускаю, что у нас есть секретные агенты. Эти люди должны посылать отчеты, которые, поступая в Дальневосточный отдел, попадают затем к государственному секретарю. Чего ожидает секретарь от Дальневосточного отдела? Я знаю одного госсекретаря, который рассчитывал, что этот отдел будет делиться своими ресурсами. Но существуют и такие госсекретари, которым отказывают в услугах, и они вынуждены обращаться за помощью к своим собственным отделам. Меньше всего они нуждаются в тщательном обосновании американской политики.
Госсекретари требуют, чтобы эксперты выложили на стол секретаря Дальний Восток во всех его подробностях, чтобы у него сложилось впечатление полного контакта с этим регионом. Предполагается, что эксперт переведет, обобщит и упростит поступившую к нему информацию. Его вывод должен быть приложим к Востоку, причем он не может основываться только на данных отчета. Если госсекретарь чего-то стоит, то он не потерпит, если эксперты будут проводить свою собственную «политику». Он не хочет знать, нравится ли им японская политика в Китае. Он хочет знать, что разные классы китайцев, японцев, англичан, французов, немцев и русских о ней думают и что они скорее всего сделают, придерживаясь таких взглядов. Госсекретарь желает получить от экспертов сведения, на основе которых можно принимать решения. Чем более точную информацию, не доступную из других источников — от посла Японии в США или посла США в Японии, от сенаторов и конгрессменов с побережья Тихого океана, — предоставит отдел, тем лучше госсекретарь выполнит свои обязанности. Он может принять решение проводить официальную политику на основании мнений, идущих с тихоокеанского побережья, но составит свое представление о Японии на основании данных, поступивших из Японии.
Не случайно лучшая дипломатическая служба в мире основана на четком разведении двух типов деятельности: сбора информации и контроля над политикой. Во время войны в британских посольствах и в Министерстве иностранных дел Великобритании практически всегда на службе состояли чиновники или особо уполномоченные лица, которые успешно опровергали доминирующие взгляды на ход войны. Они отказывались играть в глупую игру, требовавшую от каждого быть либо «за», либо «против», отдавать предпочтение одним национальностям перед другими и держать свои мысли при себе, и оставляли это политическому руководству. В то же время в одном американском посольстве я как-то слышал, как посол говорил, что никогда не сообщает в Вашингтон сведений, которые не ободрили бы сограждан. Он очаровывал всех, с кем знакомился, поддерживал многих защитников отечества и великолепно смотрелся на церемониях открытия памятников.
Он не понимал, что сила эксперта зависит от его способности отделять себя от тех, кто принимает решение, от способности не думать, какое решение принимается. Человека, который, подобно нашему послу, занимает определенную позицию и вмешивается в процесс принятия решения, вскоре начинают игнорировать: «Ну, вот еще один… Знает, что надо делать…» Ведь когда он начинает проявлять слишком большой интерес, то начинает видеть то, что хочет, и, тем самым, перестает видеть то, что призван видеть. Эксперт занимает свою должность, чтобы репрезентировать невидимое. Он призван представлять людей, не принадлежащих к числу избирателей, неявные функции избирателей, события, не попадающие в поле зрения, людей, немых от рождения, тех, кто еще не родился, отношения между вещами и людьми. Его избиратели неосязаемы, с таким контингентом нельзя завоевать политическое большинство, ведь голосование — это в конечном итоге проверка силы, сублимированная борьба, а эксперт репрезентирует силу, которая не доступна в ощущении непосредственно. Но он может продемонстрировать свою мощь, спутав расстановку сил. Обратив невидимое в видимое, он предъявляет людям, обладающим материальной силой, новую среду, приводит их мысли и чувства в движение, выбивает их из привычной колеи и, тем самым, оказывает глубочайшее воздействие на принятие решения.