Общество по защите обесчещенных эльфов
Шрифт:
— А Арабелла? — Я шагнула к Ирвингу, хотела коснуться его плеча, но в последний момент не решилась. Так и замерла с протянутой рукой. — Арабелла спасла тебя. Ее «Сестры сострадания» наняли Эддерли, чтобы она освободила из «Шипов» всех заложников. Они выступают против «Закона о поганой крови». Не все люди монстры.
— Большинство.
— А я? Ты и меня убьешь? Я ведь тоже человек.
Ирвинг порывисто развернулся и сжал мои плечи.
— Никогда, — пылко зашептал он. — Тебя — никогда.
Он с силой привлек
— Никогда, Диана, — хрипел Ирвинг в мою макушку, пока я тщетно вырывалась из его рук. — Ни за что я не причиню тебе вреда. Защищу от любой опасности.
Неожиданно он потянул меня за собой в сторону двери. По коридору, вниз по лестнице, по одной, по второй. В подвал.
В ноздри ударили знакомые запахи крови и горьких трав. Слуха коснулся привычный звук кипящей воды. Рассеянный свет от лампы под потолком разогнал темноту.
В центре просторного помещения, похожего на пещеру, дымился над горелкой большой чугунный котел. Ирвинг остановился перед ним и взглянул на меня сквозь клубы пара.
— Я нашел способ избавить тебя от опухоли, — сказал эльф.
Тьма потянулась к нему со всех углов комнаты, облепила его обнаженное тело и превратилась в одежду, в длинную черную мантию колдуна.
— Это же решение защитит тебя от моего зелья.
— Нет, пожалуйста, пожалуйста, откажись от своих планов. Не делай этого! Не становись чудовищем.
С грустной улыбкой Ирвинг обошел бурлящий котел и прижал палец к моим губам.
— Поздно, Диана, я уже давно им стал. Чудовищем с черной душой и ледяным сердцем. Весь свет, что во мне есть, — это ты. — В мучительно-страстном порыве он прижался губами к тыльной стороне моей ладони и прошептал: — Ты не умрешь. Я сделаю тебя одной из нас. Изменю твою кровь. Ты больше не будешь человеком.
Я заплакала — от отчаяния, от безысходности, от чувства собственного бессилия — а Ирвинг отвернулся к стеллажу с банками, снял одну из них с полки и, подняв крышку, принюхался.
— Чешуя дракона, крылья летучих мышей, измельченные корни вопящих цветов. Если смешать все это и бросить в готовый состав, зелье из смертельного превратится в исцеляющее.
Длинной деревянной ложкой Ирвинг помешал содержимое котла. Затем зачерпнул немного варева, добавил туда щепотку порошка из банки — из одной, из другой, из третьей — и повернулся ко мне.
— Исцеляющее от болезни, — проговорил он, медленно приближаясь. — И от человечности. А теперь капля крови единорога.
Одной рукой Ирвинг отодвинул ящик стола и извлек оттуда знакомый пузырек с красной жидкостью.
— Когда я добавлю кровь единорога в котел, зелье будет готово, его дым станет опасным. Поэтому, прежде чем я это сделаю, прежде чем завершу дело всей своей жизни, ты выпьешь другое зелье, с дополнительными ингредиентами. Оно превратит тебя… Не знаю, в кого. В прекрасную эльфийку.
Ирвинг двинулся ко мне с ложкой.
Я замотала головой и попятилась.
— Нет, пожалуйста. — Сдавленные рыдания вырвались из моей груди. — Не делай этого. Не надо. Опрокинь котел. Откажись от мести.
— Это больше не месть.
Спиной я уперлась в шкаф с ингредиентами. Ирвинг остановился напротив, темный, зловещий, угрожающий.
— Я хочу, чтобы у меня были дети, — сказал он. — Их кровь не будет чистой. Они родятся с острыми ушами, и каждый дурак признает в них эльфов. Какой участи ты желаешь моим будущим детям? Чтобы они жили в страхе? Или в безопасности? Чтобы беззаботно играли на улице? Или сидели, забившись в темную щель? Это не месть, Диана. Это уже давно не жажда мести, а вопрос выживания.
Он сделал еще один маленький шаг ко мне. Край деревянной ложки коснулся моей губы. Пар от зелья осел на коже капельками влаги.
— Ну же, Диана. Пожалуйста.
В отчаянии я оттолкнула его руку, и деревянная ложка, разбрызгивая содержимое, полетела на пол.
— Нет! Хочешь истребить человечество? Дерзай. Только тогда тебе придется смириться и с моей смертью.
— Диана!
Ирвинг взревел. Его кулак с силой ударил в стену в сантиметре от моей головы, и я осела на пол, рыдая, а через секунду почувствовала, как меня накрыло теплое тело. Ирвинг опустился на пол следом за мной, оплел меня руками и тоже заплакал.
Глава 21
— И что же теперь? Все так и останется? Мой народ до конца жизни будет прятаться от людей, словно животные, на которых открыта охота?
Мы сидели на полу. Я — в объятиях Ирвинга, на его коленях. Он — положив подбородок на мою макушку и прислонившись спиной к стене. Воздух холодил влажные щеки. Я не видела слез Ирвинга, он не позволил мне их увидеть — отворачивался всякий раз, стоило попытаться заглянуть ему в лицо, но я чувствовала, как вздрагивают его плечи, слышала тяжелое, прерывистое дыхание.
Я не знала, что ответить на его вопрос. Слов утешения у меня не было, но и позволить Ирвингу совершить задуманное я не могла.
Как он тогда сказал?
«Весь свет, что во мне есть, — это ты».
А раз я его свет, то обязана превратить чудовище обратно в прекрасного принца.
— Тебе все равно надо выпить зелье, — вздохнул Ирвинг и чуть крепче сжал меня в объятиях. — Чтобы излечиться, придется стать одной из нас. Иные не болеют.
Вспомнились слова покойной мадам Пим-глоу. Что-то такое сказала и она, когда пнула полуголого Дракона, лежащего без сознания на холодной плитке под дверью.