Обсидиановая бабочка
Шрифт:
– Мне нужно оказаться в одном месте до темноты. Если не хочешь со мной разговаривать – ладно. Мы пойдем.
Я стала отступать к двери, толкая Бернардо телом.
– Без оружия? – произнес Бако с вопросительной интонацией, чуть повысив голос.
Мы с Бернардо застыли. Мы уже были достаточно близко к двери, чтобы выскочить, и, вероятно, успели бы, но…
– Если нам вернут оружие, это будет очень любезно.
– Вам стоит только попросить.
– Можно нам получить обратно свое оружие? – спросила я.
Он кивнул:
– Арфа,
Арфа не стал задавать вопросов, просто протянул нам пистолеты и ножи. Потом отступил в толпу таких же безмолвных зрителей. Пистолеты и наручные ножи легко заняли свои места. А вот наспинный нож – другое дело. Мне приходилось левой рукой нащупывать ножны, потом правой браться за острие и направлять в отверстие. И у меня выработалась привычка закрывать глаза, чтобы не отвлекаться от тактильных ощущений. Чтобы вложить нож в ножны, уходило несколько секунд. Главное было – не отстричь себе прядь.
Когда я открыла глаза, Бако смотрел на меня.
– Как приятно видеть женщину, не полагающуюся только на зрение. Осязание – такое важное чувство в интимные моменты.
Может быть, оружие снова придало мне храбрости или мне просто уже надоело.
– Очень утомительны мужчины, которые все сводят к сексу.
Отвращение и даже злость исказили его лицо, и чарующие глаза превратились в черные зеркала вроде глаз куклы.
– Слишком себя ценишь, чтобы трахаться с карликом?
Я покачала головой:
– Дело не в росте, Бако. Там, откуда я родом, мужчины не ведут себя так на глазах у жены.
Тут он расхохотался, и заискрились его глаза, все лицо.
– Святость брака? Ты обиделась за мою жену? Ну и смешная ты девчонка!
– Ага. Мы с Барбарой Стрейзанд обе такие.
Веселья в его глазах чуть поубавилось. Кажется, шутка до него не дошла. Но, как ни странно, девочка в коротких шортах встретилась со мной взглядом. Похоже, что она поняла. Если она любит ранние фильмы Стрейзанд, может, она еще не совсем пропащая душа.
Бернардо взял меня за плечо, и я дернулась.
– Пойдем, Анита.
– Пойдем, – кивнула я.
– Ты так и не задала своих вопросов, – сказал Бако.
– Ты это чувствовал последние недели? – спросила я.
Он вдруг стал серьезен.
– Появилось что-то новое. Оно вроде нас, работает со смертью. Я это чувствовал.
– Где?
– Между Санта-Фе и Альбукерком, хотя началось оно ближе к Санта-Фе.
– Оно приближается к Альбукерку, к тебе, – сказала я.
Впервые за все это время он показался каким-то неуверенным. Не то чтобы испуганным, но и не счастливым.
– Оно знает, что я здесь. Это я тоже чувствую. – Он глянул прямо на меня, и сейчас не было в его глазах поддразнивания. – И оно знает, что ты тоже здесь, Анита. Знает.
Я кивнула.
– Мы могли бы друг другу помочь, Ники. Я видела тела. Я видела, что творит эта гадина. Поверь мне, Ники. Тебе не захочется так уходить.
– И что ты предлагаешь? –
– Объединить наши возможности и попробовать остановить эту штуку, пока она еще не добралась сюда, к тебе. И перестать играть в игры. Перестать подначивать. Не мериться силой.
– Чисто деловые отношения? – уточнил он.
Я кивнула.
– Ни для чего другого нет времени, Бако.
– Возвращайся потом сюда вечером, и я сделаю что смогу, чтобы тебе помочь. Хотя полиция не захочет, чтобы ты делилась со мной информацией. Я, как ты знаешь, очень плохой.
Я улыбнулась:
– Плохой, но никак не глупый, Ники. Я тебе нужна.
– А я тебе, Анита.
– Один некромант хорошо, а два лучше, – сказала я.
Он кивнул с очень серьезным лицом.
– Возвращайся, когда кончишь свои дела с полицией. Я буду ждать.
– Это может быть поздно, – предупредила я.
– Поздно уже сейчас, Анита. Молись, если ты из тех, кто молится, чтобы не было слишком поздно.
– Анита? – позвал меня Бернардо.
– Мы идем.
Я позволила Бернардо вывести нас наружу, держа меня за плечо, а я шла спиной вперед и доверив ему выбирать дорогу. Вервольфы только смотрели, не выражая восторга, но и не желая набрасываться без приказа. Бако был у них варгамором – колдуном при стае. Никогда до сих пор не видела стаи, которая страшилась бы своего варгамора.
А запомнилось мне лицо Полины. Она смотрела на Бако горящими от ненависти глазами. Было яснее ясного, что когда-то она его любила, любила по-настоящему, ибо только настоящая любовь может перерасти в такую ненависть. Я только недавно глядела в глаза Полины поверх ствола. Похоже, у Ники Бако проблемы не только с монстром в пустыне. На его месте я бы брала с собой пистолет в постель.
38
Мир уже завернулся в синюю полумглу, когда мы приехали к больнице. Сумерки сгустились, и в них, как в плотную ткань, можно было завернуть руки или надеть их на себя, как платье. Я позвонила до того по сотовому телефону Рамиреса. Как вообще доказать, что кто-то по-настоящему мертв? Я видела этих «выживших». Они дышали. Полагаю, что у них и сердце билось, иначе бы врачи это заметили. Глаза смотрели, будто сознавая что-то. Они реагировали на боль. Они были живы.
А что, если нет? Что, если они – только сосуды для такой силы, по сравнению с которой и Бако, и я – просто уличные шарлатаны? Могло существовать заклинание, которое позволило бы это доказать, но результаты заклинания не понесешь в суд, чтобы получить разрешение сжечь тела. А именно это я и хотела сделать.
В конце концов я решила остановиться на электроэнцефалограмме. Тут я готова была ручаться, что высшие нервные функции отсутствуют. Больше я ничего не могла придумать, чтобы показать еще что-то неладное у этих выживших, помимо содранной кожи и отсутствующих частей тела.