Обсидиановая бабочка
Шрифт:
Я сделала глубокий очищающий вдох, затем выдохнула и одновременно совершила два действия: опустила щиты и раскинула руки, будто дотягивалась до чего-то. Но не совсем руками. Я устремилась наружу той силой, что позволяет мне поднимать мертвых и якшаться с вервольфами. Потянулась к той ждущей сущности, которую ощутила – или думала, что ощутила.
Там, там! Как рыба, тянущая за леску. Я повернулась туда, куда вела дорога. Оно было там, направлялось в Санта-Фе. Оно – лучшего слова мне не найти. Я ощутила, как оно торопит наступающую ночь, и поняла, что при свете дня оно неподвижно. И я
Ощущения зла от него не было. Это не значило, что оно не злое, а только то, что оно себя таковым не считает. Противоестественные существа в отличие от людей скорее гордятся принадлежностью к миру зла. Они радуются таким статусом, потому что он не человеческий.
Эта сущность не физическая. Дух, энергия, сами выберите слово, но оно не было заключено ни в какую физическую оболочку. Оно свободно парило – нет, свободно…
И тут что-то ударило в меня – не физически, но экстрасенсорно, – будто в меня врезался грузовик. Я плюхнулась задом на землю, пытаясь дышать, словно лишилась дыхания от удара в грудь.
Послышались бегущие шаги Эдуарда, но у меня не хватило сил обернуться. Я слишком была занята восстановлением дыхания.
Он склонился возле меня с пистолетом в руке.
– Что случилось?
Эдуард вглядывался в густеющие сумерки, не на меня – искал, высматривал опасность. Он снял черные очки, и лицо его было очень серьезно. Он искал, во что стрелять.
Я поймала его за руку, затрясла головой, пытаясь что-то сказать. Но когда у меня хватило на это воздуху, то произнесла я только:
– Блин! Блин! Блин!
Вряд ли это что-то объяснило, но я была в шоке. Почти всегда, когда мне приходится так напугаться, меня бросает в дрожь, но не в случае экстрасенсорной мути. Когда с моей «магией» что-то не получается, у меня не стынет кровь в жилах – тело остается теплым. Если и сравнить это с чем-то, то с покалывающим теплом, будто палец в розетку сунула. Чем бы ни было это «оно», оно меня ощутило и сбило с ног.
Я снова натянула свои щиты, закуталась, как в шубу от вьюги, но странно – эта тварь отступила. Если судить по силе ее броска, то она могла меня нарезать на кусочки и на хлеб намазать, если бы захотела. Но не захотела. Я этому радовалась, и здорово, что обратного эффекта не произошло, но почему мне не досталось больше? Как я почуяла его на таком расстоянии и как оно почуяло меня? Обычно самые большие способности у меня проявляются с мертвыми. Значило ли это, что «оно» мертвое или имеет какое-то отношение к мертвецам? Или дело в новых парапсихических способностях, которые, как предупреждала меня моя учительница Марианна, могут проклюнуться? Ох, не дай Бог. Мне и без того хватает всякого потустороннего дерьма в жизни. По самое горло.
Я заставила себя перестать ругаться без толку и сказала:
– Убери пистолет, Эдуард. Со мной все в порядке. К тому же тут не во что стрелять и даже нечего видеть.
Он взял меня выше локтя и поднял на ноги раньше, чем я успела приготовиться – я бы еще с удовольствием посидела на земле. Мне пришлось
– Остановись, пожалуйста.
Он поддержал меня, все еще вглядываясь в наступившую темноту, с пистолетом в руке. Я должна была знать, что пистолет он не уберет. Это его страховочное одеяло – иногда.
Я снова могла дышать, и если Эдуард перестал бы меня поддерживать, смогла бы и сама идти. Страх исчез, потому что пользы от него не было. Я попыталась чуть-чуть воспользоваться «магией» и не очень-то преуспела. Да, я изучаю ритуальную магию, но я еще новичок в этом. Силы одной мало. Надо к тому же знать, что с ней делать – как с пистолетом, поставленным на предохранитель. Он мог бы послужить отличным держателем для бумаг, и ничем другим, если не знаешь, как с ним обращаться.
Я села в машину, закрыла дверцу раньше, чем Эдуард успел открыть свою.
– Анита, расскажи, что случилось.
Я глянула на него:
– Поделом тебе было бы, если б я сейчас просто посмотрела на тебя и улыбнулась.
Что-то мелькнуло на его лице – гримаса, оскал – и тут же исчезло в полном безразличии, которое он умел на себя напускать.
– Ты права. Я – паразит, любящий напускать таинственность, и поделом мне было бы. Но это ведь ты говорила, что мы должны перестать состязаться, кто дальше плюнет, и работать над делом. Я перестану, если перестанешь ты.
– Согласна, – кивнула я.
– Итак? – спросил он.
– Заводи машину и поехали отсюда подальше.
Почему-то мне не хотелось сидеть на почти пустынной дороге в наступившей тьме. Мне хотелось ехать. Иногда движение создает иллюзию, будто ты что-то делаешь.
Эдуард тронул машину с места, развернулся в сухой траве и поехал обратно к хайвею.
– Рассказывай.
– Я тут никогда не была. Но судя по тому, что я ощутила, эта штука всегда здесь – местное пугало.
– А что ты ощутила?
– Нечто мощное. Оно за много миль от нас в сторону Санта-Фе. Нечто, что может быть как-то связано с мертвыми, и это объясняет, почему оно ко мне так сильно воззвало. Мне нужно будет найти хорошего местного экстрасенса, чтобы узнать, всегда ли эта сущность бывает здесь.
– Донна кое-кого из экстрасенсов знает. Насколько они хороши, мне трудно судить, и не знаю, может ли она это сказать.
– Хотя бы какая-то зацепка для начала. – Я залезла под ремень и обхватила себя руками. – Есть тут местные аниматоры, некроманты – кто-нибудь, кто работает с мертвецами? Если это как-то связано с силой моего типа, то обычный экстрасенс может его не ощутить.
– Я никого не знаю, но я поспрашиваю.
– Отлично.
Мы выехали на хайвей. Ночь была темная, будто небо скрыли густые тучи. Очень желтыми казались лучи фар на фоне тьмы.
– И ты думаешь, это что-оно-там имеет отношение к увечьям? – спросил Эдуард.
– Не знаю.
– Ты чертовски много не знаешь, – буркнул он.
– Так бывает с экстрасенсорной и магической ерундой. Порой она не помогает.
– Никогда раньше я не видел, чтобы ты что-нибудь подобное делала. Ты терпеть не можешь мистической чуши.