Обвинение предъявлено
Шрифт:
Следствие между тем продолжалось.
Документальная ревизия на складе, которым заведовал Суралеев, оказалась также безрезультатной: документы были в порядке.
Предстояла самая трудоемкая работа — изучение движения многих тонн шерсти. За эту работу взялись все следователи. Поскольку нет недостачи на складах, стало быть, возникает необходимость проверить квитанции о закупке шерсти. Основными ее поставщиками были заготовители. Прежде всего выяснили, каков порядок, существовавший здесь: заготовители получали в подотчет крупные суммы денег, предназначаемые для закупок шерсти у населения, и выдавали сдатчикам
У них выяснялось, продавали ли они шерсть заготовителям, когда, какую, в каком количестве. Была ли сразу заготовителем сделана запись о закупке шерсти, кто расписывался в квитанции о покупке сырья, кто расписывался в получении денег, по какой цене производился расчет.
— Вам предъявляется квитанция о закупке шерсти, гражданин Абдулин. Что вы можете сказать по поводу учиненной в ней записи? — спрашивает следователь.
— Я сдавал только пять килограммов, а не пятнадцать, как указано в квитанции. Подпись моя.
— Была ли указана в квитанции сумма, выплаченная вам?
— Нет, приемщик сказал: «Ладно, это я потом запишу, сейчас некогда».
Но и после этого заготовители Сарбаев, Лемисов и другие давали самые разнообразные объяснения многочисленным нарушениям правил оформления закупочных операций, отрицая какую бы то ни было связь этих нарушений с хищениями.
Они, например, указывали на то, что сдатчики, как правило, люди им незнакомые, могли по каким-то соображениям назваться чужими фамилиями, что по просьбе самих же сдатчиков они могли записать на одного из них всю шерсть, принятую от нескольких лиц. Кроме того, из-за спешки, из-за отсутствия бланков квитанции и тому подобных причин не оформляли закупку сразу, а делали это потом и в квитанциях указывали фамилии и инициалы сдатчиков по памяти.
Конечно, если это было так, то налицо явное нарушение установленного в нашей заготовительной системе порядка ведения документации. И эти люди, умышленно наговаривая на себя, пытались ввести следствие в заблуждение: за нарушение оформления документов полагается административное взыскание: лишение премиальных, выговор. Не более того.
У них в руках был, как им казалось, совершенно непобиваемый козырь: недостач шерсти нет.
Однако сбить с толку следователей им не удалось. Детальное изучение порядка оформления закупочных операций позволило собрать доказательства, которые показывали все это в ином свете.
Например, свидетель Кулиев показал: он хорошо помнит, что вслед за ним заготовителю Усачеву продавал шерсть его односельчанин Субаев, который вместе с ним приехал на заготпункт. Они оба назвали свои фамилии. Усачев записал их. Вместе они и уехали. А вот квитанции на Субаева не оказалось вообще. Зато вслед за номером квитанции на Кулиева была выписана квитанция на некоего Маркаева. Сельсовет дал справку о том, что Маркаев по адресу, указанному в квитанции, не проживает. Заключение почерковедческой экспертизы гласит: подпись от имени Маркаева была сделана самим заготовителем Усачевым. Таким образом, показания Кулиева, подтвержденные
Выяснилось, что иногда заготовители фабриковали квитанции на имя своих родственников, хороших знакомых, которых затем подговаривали не отрицать на допросе, что они действительно продавали шерсть. И в том количестве, какое было нужно заготовителям, и того сорта, какой был им необходим.
Итак, очень многие квитанции, как установило следствие, оказались фиктивными, а лица, указанные в них, либо были вымышленными, либо подставными.
Проверка закупочных квитанций осложнялась еще и тем, что заготовители, чтобы скрыть хищение, выписывая фиктивные квитанции, очень часто указывали фамилии, имена и отчества сдатчиков неправильно, намеренно путали, поэтому приходилось допрашивать всех однофамильцев, проживающих в том или ином населенном пункте или имеющих сходные фамилии либо отличающиеся незначительно.
Проведенные почерковедческие экспертизы подтвердили во многих случаях, что подписи в квитанциях учинялись самими заготовителями. С какой целью это делалось? На не существующую в природе шерсть оформлялись бестоварные спецификации, а деньги, естественно, присваивались.
Сарбаев совместно с Суралеевым путем оформления полностью или частично бестоварных спецификаций, в которых значилось около четырех тысяч тонн шерсти, похитили четверть миллиона рублей и затем разделили их между собой.
Следствие располагало этими фиктивными документами — вещественным доказательством преступления. Сарбаев, кроме того, оформил более четырехсот подложных квитанций на вымышленных лиц, хотя шерсти по ним не принимал.
Заготовитель Лемисов и работник базы Суралеев таким же путем — оформления бестоварных спецификаций, в которых приписали тысячу двести килограммов шерсти, присвоили и разделили между собой около восьми тысяч рублей.
В такую же сделку вступил Суралеев с Усачевым, оформляя частично бестоварные спецификации, в результате чего они ограбили государство и положили в свой карман почти шестнадцать тысяч рублей.
В обвинительном заключении каждый такой, как говорят юристы, эпизод занимал от силы полстраницы. А сколько кропотливого труда стоит за этими скупыми и даже суховатыми строчками, где больше цифр, чем слов, — килограммы, тонны, рубли, номера квитанций..
На допросе Сами Сарбаев.
— Вы признаете себя виновным в том, что оформляли бестоварные квитанции на фактически незаготовленную шерсть?
— Да... Но я это делал по указанию.
— За что же вы получали деньги?
— Деньги?.. Да, получал. Но не знал за что.
Под тяжестью собранных улик сознались на допросах Лемисов, Усачев, Дазимов, Монкулов и другие заготовители. Но все в один голос заявили, что делали это по распоряжению Суралеева и Исанова, получая за составление фиктивных квитанций и бестоварных спецификаций небольшую мзду.
В этой преступной махинации участвовало четырнадцать заготовителей.
Следователи самым внимательным образом изучали этих людей. Выяснилась довольно любопытная картина. Заготовители здесь были как на подбор: у одного в прошлом — судимость, у другого — даже две. И все за хищения. У третьего — увольнение с работы по недоверию.