Обвинение
Шрифт:
— И вы полагаете, Гроннингсаетер, что в таких условиях темиряне не будут «замерзать»? — спросил Феврие.
— Разумеется! Икси просидел в моем скафандре минуты три, я уже начал от недостатка кислорода разевать рот, как рыба…
Икси просидел в его скафандре три минуты… Феврие побелел. Не знаю, что было бы Грогу за такие штучки от другого командира, но наш подошел к пульту и молча отстучал запись в вахтенном журнале:
«Младшему пилоту Гроннингсаетеру запрещен выход из корабля впредь до особого разрешения. Ознакомиться всему экипажу».
Но младший пилот был не из того теста, чтобы
— Я просил бы обсудить мое предложение.
— Ваше предложение будет рассматриваться по прибытии комплексной экспедиции, — отрезал Феврие. — Вы свободны, Гроннингсаетер.
Грог щелкнул каблуками и исчез.
На следующее утро в восемь ноль-ноль по корабельному времени все, как обычно, собрались в кают-компании на завтрак. Грог ни о чем не спрашивал, и я знал, что Феврие это нравится. Командир лишних разговоров не любил. Он предпочитал воспитывать молча, и чем сдержаннее оказывался наказанный, тем непродолжительнее было наказание. Я думал, что он простит нашего вундеркинда на следующий же день, но Феврие решил иначе. Он оставил Грога вахтенным, а мы втроем направились в пещерный поселок.
Не помню, чем уж мы занимались в этот день, но когда настало время возвращаться, рядом с нами оказался Ксеркс. Он шел и молчал. Мы не подали вида, что удивлены.
Когда кончилось поле и началась просека, пробитая нашими десинторами в толще темирянских зарослей, Ксеркс стал медлительнее и настороженнее. Идти ему было труднее, чем нам — мы-то были в скафандрах с кислородной подачей, а он просто задыхался от встречного ветра, бьющего в лицо с такой силой, словно впереди работало несколько вентиляционных сопел среднего калибра.
Наш спутник задержал шаг, и Феврие живо обернулся к нему:
— Не вернуться ли вам?
— Пожалуй, — сказал Ксеркс. — Я ведь никогда так далеко не заходил.
Я прикинул расстояние — до пещеры было метров сто восемьдесят.
— Может быть, проводить вас назад? — спросил Реджи Скотт.
Темирянин покачал головой. Он стоял, держась за толстые ворсистые лианы, и было видно, что он старается что-то побороть в себе. И не может.
— Вам нехорошо? — быстро проговорил Феврие, наклоняясь над ним.
— Нет-нет. Я просто собираюсь с силами, чтобы пройти еще немного.
— Ни в коем случае, — отрезал Феврие. — Мы не можем позволить вам рисковать собой.
Но командир забыл, что сейчас он был не у себя на корабле. Ксеркс поднял к нему лицо, белое от внутреннего напряжения или может быть, страха, и проговорил:
— Вы могли бы запретить мне делать что-то для вас. Но это нужно для меня. Для нас всех. Пойдемте, только помедленнее, прошу вас.
Мы двинулись дальше. С каждым шагом Ксеркс уже не бледнел, а голубел; я шел сзади него и видел, как на тонкой шее выступили мелкие капельки пота.
— Все, — сказал он, внезапно останавливаясь. — Все, все…
Он некоторое время осторожно пятился, словно боялся отвести от нас взгляд, потом повернулся и побежал. Мы смотрели ему вслед, и по его ссутулившейся спине, по нелепо взлетающим рукам видели, как мучительно стыдно ему бежать, по-заячьи
С этого дня Ксеркс каждый раз провожал нас, когда, закончив дневные наблюдения, мы возвращались к кораблю. Грог все еще сидел взаперти — я просто представить не мог, почему Феврие на этот раз так зверствует, — а мы потихоньку накапливали информацию. Караван с Земли уже стартовал, и вам не хотелось встретить его с пустыми руками. Икси к нам почти не подходил — наверное, скучал по Грогу. На поселок надвигались сезонные холода, и мы стали думать, как хотя бы временно помочь темирянам.
Реджи предложил провести в пещеры простейшую систему освещения в кондиционирования, питающуюся от солнечных батарей. Это было вполне реально, и Феврие принял это предложение. Прежде всего надо было расчистить от зелени ровную площадку и укрепить на ней солнечные аккумуляторы, чем мы и занялись все втроем. Грогу было поручено достать из трюмов «Молинеля» осветительную аппаратуру и погрузить ее на вездеход.
Площадку равнять нам пришлось вручную, и мы провозились до самого обеда, а когда наконец справились и, порядком умученные, вернулись к «Молинелю», то увидели между его опорных лап доверху груженый вездеход и Грога, с независимым видом сидящего на его бортике.
Если бы Грог попросил Феврие или хотя бы жалобно на него посмотрел, командир, может быть, и остался бы непреклонным. Но Грог ничего не сказал, и Феврие сжалился:
— Доставите арматуру и батареи к выходу из пещеры, разгрузитесь и — сразу обратно. Ясно?
Я бы на месте Грога сказал: «Ясно, спасибо». Но тот ограничился кивком. Мы с Реджи переглянулись: командир переходил на воспитание доверием.
Пока наш кухонный комбайн шипел и плевался томатным соком, штампуя на обед традиционные люля-кебабы, мы собрались в рубке у экрана среднего фона, нацеленного на вездеход. Тяжелая машина только что подошла к пещере, и ее обитатели, встревоженные ревом двигателей, вылезали на белый свет.
Надо признаться, что я позавидовал Грогу, когда увидел, как встретил его Икси. Меня никто никогда так не встречал. Думаю, что и Феврие тоже. Своих детей ни у кого из нас не было, а чужие… Что-то они к нам не привязывались. На Земле, наверное, не успевали — долго ли нам приходилось отдыхать на Земле! — а вот тут вся любовь досталась одному Грогу.
Икси влез на кабину вездехода и не покидал своего поста, пока не закончилась разгрузка; потом он лег на живот, свесил голову, и они долго о чем-то шептались с Грогом, а Ксеркс, усмехаясь, глядел на них с порога, словно на двоих детей.
Грогу пора было возвращаться. Он снял мальчика с машины, бережно поставил его на землю и влез в просторную кабину. Вездеход дернулся, потом еще и еще — и остался на месте.
— Что там у него? — спросил Феврие вполголоса.
Я включил звуковой канал и передал Грогу вопрос командира.
— Не заводится двигатель, — донесся до нас приглушенный голос Грога. — Ума не приложу, в чем дело.
Я вопросительно глянул на Феврие.
— Ну что же, — ответил тот. — Сам загонял машину, сам пусть и чинит.