Обжигающее солнце
Шрифт:
— Но как я могу? Папа… — девушка вся дрожала, а мир вокруг словно замер.
— Я сказал, уезжай оттуда! — во всё горло закричал Ынсон, а Муён, не осознавая этого, села за руль белой Ауди и скрылась с места преступления.
Ынсон не соврал, он действительно разрешил возникнувшую проблему, но, сделав это по-своему, мужчина нарушил закон. Вину за аварию на себя взял охранник Муён, он решил, что лучше сядет в тюрьму, чем оставит свою семью без крыши над головой. И всё же господин Гу решил перестраховаться, когда узнал о том, что есть свидетель, который видел за рулём именно девушку. Он любым способом
Впутав в это дело директора новостного канала — Хон Даля — и собственноручно распустив слухи между работниками дома о причастности к аварии младшей дочери, Ынсон в подтверждение всему решил отправить Санни в Америку. Этим её якобы побегом в случае чего он смог бы доказать причастность девушки к аварии.
Конечно, младшая дочь отказывалась улетать в чужую страну без какой-либо явной причины на это, и тогда господин Гу заставил Муён уговорить её послушаться. Но всё обошлось, на следующей день после отлёта Санни свидетель взял деньги и пообещал молчать, поэтому Ынсон сменил всю прислугу в доме, оставив из старых работников только Чхвэ Юджина.
Увы, пострадавшая в той аварии Ким Дженмин впала в коматозный сон, а вина за это стала угнетать Муён. Девушка и так всю жизнь прятала свои настоящие чувства от других, а после того, что произошло, ещё больше замкнулась в себе. Она так сильно хотела рассказать всё младшей сестрёнке, но боялась, что та не оставит в покое эту правду, из-за чего сама же пострадает. Старшая Гу не была влюблена в своего жениха, но по указанию отца ей пришлось притворяться влюблённой дурой для его родителей, которые очень хотели Муён в свои невестки.
Сам Сону на дух не переносил девушку, как и она его, а без малышки Санни старшей Гу было так одиноко. На протяжении трёх месяцев она утверждала отцу, что должна сознаться в содеянном и понести наказание за это, но тот был против. Боясь того, что добросердечная дочь всё испортит, Ынсон шантажировал её. Он убедил Муён в том, что та уже не добьётся правды, а если всё равно вздумает идти против решения своего отца, он накажет за это Санни.
Все доказательства причастности старшей дочери Гу к той аварии исчезли. Но Ынсон с помощью денег создал фальшивые, которыми можно было легко впутать во всё это младшую дочь, поэтому Муён унесла в могилу свою боль и правду. Она не хотела подвергать вспыльчивую Санни лживым обвинениям, и всё же девушка не смогла вынести груз собственной вины…
Район Инсадонг, дом семьи Гу, наши дни…
— Доктор, что с ней? — спрашивала напуганная Ёнын у врача, которого привёз управляющий Чхвэ, ведь Ынсон запретил жене везти Санни в больницу, а всё из-за завтрашней свадьбы. Больше её оттягивать нельзя.
— У девушки сильное переутомление. Как она спит в последнее время, а питается нормально? Не было стрессовых ситуаций? — мужчина задавал вопросы, на которые госпожа Гу не могла уверенно ответить, поэтому вмешался взволнованный Юджин.
— Она очень мало спит, в основном около четырёх или пяти часов в сутки днём, а из-за того, что не хватает энергии на дела, переедает. По поводу стрессовых
— Что? О чём вы говорите, Юджин? То есть как мало спит? Чем же она тогда занимается ночью? — в недоумении спросила Ёнын, ведь ничего из этого не знала.
— Извините, госпожа, но пусть ваша дочь сама ответит на эти вопросы. — впервые старый работник так грубо отвечал своей начальнице, а всё из-за того, что сильно волновался за самочувствие Санни.
— Госпожа, было бы неплохо отвезти вашу дочь в больницу. Я поставил ей капельницу с успокоительным, поэтому она проспит до утра, но Санни стоит пройти проверку в больнице. У девушки мог случиться нервный срыв, как было после гибели вашей старшей дочери. Сами понимаете, в таком её состоянии мне его не обнаружить. — врач уговаривал Ёнын отвезти Санни в больницу, и та уже почти согласилась, но домой вернулся злой Ынсон, который отказался от этой затеи, отправив доктора домой.
— Может, действительно стоит перенести свадьбу? — женщина места себе не находила, она сомневалась в правильности решения мужа.
— За день до торжества? С ума сошла? Хочешь пустить ко дну мою компанию? — Ынсон злился, ведь из-за плохого состояния Санни его встреча с прокурором сорвалась.
— Мне плевать на твою компанию. Какого чёрта ты не спрятал как следует предсмертную записку Муён и ту проклятую картину? Теперь Санни всё знает, и я понятия не имею, как это на неё повлияло. — Ёнын больше всего боялась за здоровье дочери.
— То есть только я виноват? Думаешь, не знаю, что ты часто заходишь в мой кабинет, чтобы в очередной раз почитать то последнее письмо Муён? Кстати, где оно и картина, куда ты их спрятала? В сейфе нет, я уже смотрел. — Ынсон никому не доверял, и не зря.
— Я сожгла их, всё дотла. Хватит уже держаться за мёртвую дочь, из-за этого я теряю живую. — на этих словах слёзы нахлынули на глаза женщины, но её муж не тот человек, перед которым она может плакать, поэтому госпожа Гу ушла к себе.
Уже много лет они спят в отдельных спальных, вроде должны быть друг другу самыми близкими людьми, а в действительности просто чужие. Иногда Ёнын и сама не понимала, что заставляло её жить такой жалкой жизнью. Чего она боялась, раз не могла решиться уйти от мужа? Почему её мир год за годом тускнел, а пустота внутри уже казалась бездонной? Где Ёнын сошла с пути любящей жены, хорошей матери и просто счастливого человека? Она больше не сможет дать себе на это ответ. Вынув из ящика стола холст, на котором была изображена Санни, женщина долго плакала над ним, терзая себя за собственные ошибки. Жаль, что она не знала, как их исправить.
Район Инсадонг, дом семьи Гу, утро дня свадьбы…
Я всё никак не могла проснуться, словно меня что-то придавливало обратно к кровати, тяжесть в груди и физическая усталость, словно я и не спала. Когда я наконец открыла глаза, первой, кого мне пришлось увидеть, так это маму, ведь она сидела на стуле рядом с кроватью. Бледная и явно на нервах, она грызла ногти, а ведь сама учила меня быть леди. В голове полная каша, я даже не помнила, как уснула в своей постели, пока не заметила капельницу, прикреплённую к моей руке.