Очаги ярости
Шрифт:
— Но почему же все эти пророчества так уж важны? — Трентон задал вопрос, по-видимому, риторический. Тон его был исполнен холодного скепсиса, а ничуть не горячего интереса.
Кай ответил (не принял ухода в риторику):
— Если важна история прошлых событий, то важны и пророчества. Ведь они — это тоже история, но обращённая в будущее. Очень многое, что не сбылось (и неизвестно, сбудется ли когда) существует заранее, прямо сейчас, в предвосхищениях Гарриса, ориентирующих людей.
— Даже если он врал?
— Если он врал, но в пророчество кто-нибудь
— Ну а если не верил?
— И тогда оно тоже влияло. Ведь пророчества всё равно структурируют мир и наше сознание. Кто-то, к примеру, готов отрицать структуры, но при этом не может о них не знать. «Я не верю!» — кричит человек. «А во что ты не веришь?» — «В это, в вон то, и в вот это». Ну так вот, наше знание некоторого содержания может быть понадёжней формального недоверия.
Тут включился водитель Олаф:
— А у Гарриса что-то было про зомби? У него в основном о лругом: о пришествии героя на Эр-Мангали.
— Было, по-моему… — Кай помолчал, припомнил и начал цитировать. — Вот, например: «Будет мрачную тайну — печаль мертвецов обнаруживать» — это как раз о герое. И такое ещё: «И минует ещё он счастливо мёртвого стража, когда страж тот умерший снимет обильную жатву».
— Что-то не помню такого, — пробормотал водитель.
— Так и я не помню, — задумался и Бенито. — А я много Гарриса слушал. Ну, конечно, не столько, как преосвященный Пит… А откуда все эти строки?
— Мне приснилось, — ответил Кай.
— ?
— Да, приснилось, но в вещем сне, от имени Гарриса.
6
Слово «приснилось» немножечко всех встряхнуло. Но для Кая, как видно, вопрос был принципиальный. Он поставил чуть ранее сновидения в один ряд с предсказаниями и пророчествами — вот сейчас и напомнил. Не случайно, само собой, отметил Родригес.
Кай учёный, причём представитель гуманитарной науки. Он считает, что достоверность не пострадает, наоборот — возрастёт от учёта сновидческих данных опыта. Собственно, в этих словах он о том и сказал, только слов друг на друга нагромоздил побольше.
Мол, феномен влияний пророчества Гарриса должен быть явлен во всём его множестве смыслов и в преломлениях самых разных сознаний.
— То есть, нам недостаточно просто найти верный текст?
— Недостаточно, Олаф. Мы должны ведь учесть, что в процессе менялся и текст, и его восприятие слушателями, а попутно претерпевала значительные перемены социальная жизнь колонии на планете.
— Ну и как мы всё это учтём?
— Текст пророчеств рассмотрим в различных проекциях и в динамике. Для начала понадобится опросить всю команду тех ранних единомышленников, что спустилась на угнанном катере с орбиты на Эр-Мангали, руоводствуясь верой в гаррисовы озарения о пришествии героя…
Подключился Бенито:
— Вот это легко устроить! Знаешь, сколько таких людей затесалось среди присутствующих?
Гильденстерн хоть смутился,
— Трое, по-видимому.
Да уж, трое... Родригес, Гонсалес, Трентон — каждый был на «Антаресе» в миг, когда переклинило Гарриса и он начал предвосхищать.
— Майк, так что же ты хочешь спросить у нас у троих?
— О пророчествах? Ну, хочу записать полный текст — отдельно от каждого. И, конечно, учесть, что вы об этом думали — и что думаете сейчас, и какие у вас надежды. Но троих, разумеется, мало. Для составления полной картины пророчеств того периода надо будет ещё пригласить Эстебана, Рамиреса, Лопеса, джерихонца Альвареса и большого начальника Флореса.
А ведь всех помянул, никого не забыл, восхитился Бенито. Жаль, что Флореса всё-таки упомянул зря. Слишком большое начальство лучше не трогать по таким пустякам. И ещё… возникает, пожалуй, нехорошое подозрение. Ну, что тему пророчества о герое кое-кому лучше не прояснять. Слишком много рефлексии не повредит ли герою, не угнетёт ли его героическую спонтанность?
— Далее — следует опросить новый срез. Старожилы, что встретились Гаррису здесь, на планете. Из присутствующих к этой группе относится Олаф. И, наверное, Брандт, и Честер, и Пит из Зеона…
— А в последнюю группу, — усмехнулся Ортега, — гожусь только я.
— Нет, сказал Гильденстерн, — ты старше меня на планете.
— Так тебе, Эссенхельд, хотя бы приснился сон. А вот мне вообще ничего и не помнится, и не снится.
7
— Восстановить всю историю волн зомбаков за десяток лет, вспомнить всё, что касается гаррисовых пророчеств. А ещё?
— Изучить как можно полней тексты Сида и сидские артефакты. Велика вероятность, что зомби на Эр-Мангали принесла именно эта ксенокультура. Ну, во всяком-то случае, экспедиция в Ближнюю шахту в этом меня убедида.
— Это мы-то начнём читать сидские тексты? — изумился Бенито.
— Нет, — Кай не мог не признать, — это, как видно, задача для меня одного.
— Я сказал бы, что каждая из задач рассчитана на того же исследователя. Ведь кругом, как я вижу, методология ксеноистории — а она не для средних умов и не терпит дилетантизма.
— Это так, — повинился Кай. — Я действительно несколько перетянул одеяло. Но обязуюсь всё, что планировал, выполнить.
— Кроме того, — Бенито вздохнул. — Все задачи мне кажутся слишком теоретическими.
— Будь они нам ясней, мы смогли бы добраться до практики, — Кай поддал оптимизма. — В этом случае мы бы действовали по таким направлениям: исцеление зомби (если оно возможно); более грамотная и тонкая с ними борьба; предотвращение возникновения новых их очагов; обеспечение условий нераспространения; также поиск виновных и их наказание (но не ранее чем)…
— Может, — хихикнул Ортега, — с наказаньем пораньше?
— Можно, когда наказание — самоцель.
— Да уж, — подметил Бенито, — подобная самоцель мне знакома. Сколько народу на Эр-Мангали отдаёт ей дань…