Очарованная
Шрифт:
Я задыхалась и отплевывалась, втягивая огромные вдохи в свои сдутые легкие.
—Ничего не стоит делать сначала, без труда, — отчитывал он меня, какой-то вопиюще извращенный пророк, извергающий мудрость, в то время как с его члена капала моя слюна. —Дыши через нос, когда я у тебя в горле, если не хочешь задохнуться от моего члена.
Я открыла рот, чтобы возразить, но он заменил мои невысказанные слова гладким скольжением своей эрекции, снова вдавившейся в мое горло. Слезы навернулись на мои глаза, когда я боролась с вторжением, мое горло открывалось и закрывалось от него.
— Да, Мышонок, —
Я была против его титула. Ненавидела, что меня заставили встать перед ним на колени, поработить человека, чье высокомерие и права не знали границ.
Но было и что-то темное и любопытное, выглядывающее из глубины моей души, что-то более животное, чем дух, и даже не близкое к человеческому. Его заинтриговала динамика между этим богоподобным мужчиной и моей распростертой личностью.
Было что-то глубоко возбуждающее в том, чтобы чувствовать себя полностью уязвимой и знать, что твоя единственная сила может быть найдена в том, чтобы доставлять удовольствие более сильному человеку.
Невольно второй пульс начал биться в моем опухшем клиторе, которым беззастенчиво манипулировала дорогая туфля Александра.
Его руки манипулировали моими движениями быстрее, хлопая своим толстым членом по моему горлу и обратно, не заботясь о моей неспособности дышать, моем постоянном рвотном позыве и удушье.
На самом деле, я думаю, ему это нравилось.
—Однажды,скоро,ты полюбишь сосать меня так сильно, что испытаешь оргазм одним прикосновением к своему клитору после того, как доставишь мне удовольствие, — сказал он мне, ничто в его клиническом голосе не выдавало его желания, хотя я могла чувствовать его пульс, который сильно колотился о мой язык каждый раз, когда он скользил по моему горлу.
Он вышел полностью, его член неприлично блестел, когда он сердито подпрыгивал перед моим лицом. Я сплюнула немного слюны изо рта на землю у его ног и посмотрела на него со слезами на горящих глазах.
—Vaffanculo a chi t'e morto, — выругалась я, говоря ему, чтобы он пошел трахать своих мертвых членов семьи.
Это было ужасное оскорбление на итальянском языке, которое, как я думала, плохо переведено на английский, но лицо Александра мгновенно скривилось от ярости при моих словах, настолько ясно, что он понял.
Глядя мне в разъяренные глаза, он медленно и твердо притянул меня обратно к своему члену, проникая глубоко в заднюю часть моего горла и крепко прижимая меня к своему слегка покрытому мехом паху. Одна рука соскользнула с моей головы вниз по щеке и легла на мое горло, где его толстая длина увеличилась. Я протестующе забулькала, когда его пальцы сомкнулись на моем пульсе, совершенно не в состоянии дышать или пройти сквозь двойные препятствия.
Не покидая моего горла, он входил и выходил из моего рта, его хватка становилась все сильнее с каждым толчком, пока он злобно не выругался и не кончил прямо мне в глотку. Я не могла ощутить его вкус на своем языке, и на одну ужасающую секунду он меня разочаровал.
Он прижимал меня к себе, его член медленно смягчался, пока не оказался наполовину набухшим у меня на языке.
В тот момент, когда я это сделала, он вцепился жестокими пальцами в мои волосы и откинул мою голову назад, чтобы я могла посмотреть в его холодные яростные глаза.
— Если ты еще хоть раз упомянешь о моей покойной семье, Мышонок, я приковаю тебя к стене и буду бить, пока твоя кожа не покроется золотыми лентами. Это понятно?
Я чувствовала его угрозу костями. Мой кивок был прерван плотью во рту, но он принял это за обещание.
Его руки исчезли с моей кожи, его член вырвался изо рта так быстро, что меня чуть не вырвало на пол к его ногам.
Я уперлась в холодный пол, пока кашляла, а затем посмотрела на Александра с ненавистью и страхом в глазах, похожих на мигающие неоновые вывески.
—Почему я? — спросила я, вытирая влажный рот тыльной стороной ладони. Мое горло горело от его использования. —Зачем мне это?
Я спасла этому человеку жизнь, а он отплатил мне сексуальным рабством?
Это не имело смысла.
—Почему ты? — спросил он с бессердечным шипением. —Ты не сделала ничего, чтобы заслужить ответ на вопрос.
Моя кожа вспыхивала то горячим, то холодным от стыда и страха, мощная смесь, которая дезориентировала меня больше, чем любой наркотик. Ситуация была слишком сюрреалистичной, чтобы я могла ее понять. Месяц назад я была девочкой-подростком, живущей бедной, но приятной жизнью со своей семьей в Неаполе.
Теперь я была рабыней, стоящей на коленях у ног своего Хозяина в стране, которую я не знала, не имея ничего в моем имени, кроме того, что он считал нужным мне выделить.
Не говоря больше ни слова, Александр заправил брюки и, развернувшись на каблуках, направился к двери. Только когда он достиг ее, он повернулся, чтобы посмотреть на меня, мой подбородок все еще был влажным и дрожащим, мои колени плотно сжаты, но их внутренности блестели от моего предательского возбуждения, того же возбуждения, что покрыло носок его левого ботинка.
— Вот что я тебе скажу, Козима Ломбарди, Мышонок, моя рабыня, — сказал он печально. —Твое принятие этой роли так же важно для твоей жизни, как и для моей. Даже хищник становится жертвой чего-то, даже я.
Мне снова приснился сон, в котором Персефона была похищена безжалостно красивым Аидом, который затащил ее в сырой подземный мир и заставил занять трон рядом с ним. Только на этот раз Богиня Весны и Королева Мертвых не сопротивлялась. Она восхищалась красотой темного мира и находила удивительное очарование в силе, дарованной ей как его правительнице. Единственное, в чем она не могла найти удовольствия, так это в холодном, загадочном мужчине рядом с ней.