Очарованный
Шрифт:
— Я умру здесь, — сказала я себе и земле под руками, наблюдая, как мрачно мерцают мои слезы, падающие вместе с дождем на мягкую влажную землю.
Я сжала пальцы в земле, борясь с желанием запрокинуть голову к небу и завыть, как потерявшийся волк, плача о остальной части моей стаи, которая никогда не придет, плача о смерти, которая, как я знала, была близка к тому, чтобы прийти ко мне снова.
За всю свою жизнь я никогда по-настоящему не думала, что умру за несколько секунд, не так. Я хотела вдавить свое тело в грязь и быть поглощенной теплыми объятиями
И это подстегнуло что-то внутри меня, какое-то безумие, которое поднимало голову, чем больше я в него тыкала.
Я начала копать.
Александр
Дом был освещен, как маяк, но пуст, как могила. Я прокрадывался по коридорам, обеспокоенный тяжестью тишины, тем, как она наполняла воздух, словно янтарь, закрепляя все на своих местах, как будто это не было нарушено с момента моего последнего визита.
Только когда я вошёл в столовую, я обнаружил признаки жизни.
Или, лучше сказать, смерти.
Обеденный стол представлял собой полуобугленный, все еще дымящийся беспорядок, а рядом с ним лежала миссис Уайт, окутанная собственной атласно-красной кровью, ее лицо было поднято к потолку, слегка удивленный рот был открыт и стал алым, как ее рана на голове.
Кровь похолодела в моих венах.
Риддик наклонился, положил руку ей на плечо и посмотрел на меня мрачными глазами.
— Еще теплая.
Мое сердце колотилось и билось в груди, завывая от нового, непрекращающегося ужаса, ужаса, который я испытал с того момента, как Козима исчезла в задней части Остерии Ломбарди и никогда больше не появлялась. Я не почувствовал никакого собственного страха, когда пошел ее искать и обнаружил в раковине вместо жены грубую самодельную бомбу. Холодный ветер цели гнал меня вперед, собирая всех и выталкивая двери, призывая Данте сделать то же самое.
Все выбрались, за исключением двух душ, которые были в переулке, когда произошел взрыв, и застряли в своих телах под обломками.
Я тогда не чувствовал ни страха, ни восторга ни за себя, ни за тех, кто выжил.
Я чувствовал только огромный, трепещущий ужас, вызванный осознанием того, что моя жена у кого-то.
Потребовалось менее двенадцати часов, чтобы понять, что за преступлением стоял Ноэль, что он послал Роджера на частном самолете из дома Дэвенпортов, чтобы забрать мою жену и увезти ее в ее личный ад.
Мы не смогли пойти к ней сразу.
Не без плана.
Похоже, Ноэль потратил свои последние личные деньги, чтобы нанять команду головорезов и обучить профессионалов, чтобы опечатать территорию. Их было так много, что на видео с дрона они выглядели как муравьи, ползающие по крепостным стенам объекта.
Полиция сказала нам оставаться в городе, пока они попытаются раскрыть преступление,
Мы планировали и строили планы. Я проводил Данте обратно в тюрьму, потому что они на мгновение задумались, стоял ли он за взрывом. Я хранил молчание о правде произошедшего, потому что не хотел, чтобы полиция испортила ситуацию.
А затем, спустя тринадцать долгих дней после того, как Козиму схватили, я наконец сел на самолет со своей командой и своим планом и отправился за женой.
Только после того, как я уничтожил головорезов и взобрался на стены, после отложенного звонка в местную полицию и в подразделение МИ-5, с которым я работал, Козимы там не было.
А миссис Уайт лежала мертвая на полу в столовой.
Черт.
Я выбежал в другой конец коридора и чуть не споткнулся о Дугласа, который лежал без сознания у стены, с кровоточащей, но не опасной раной на лбу. Мое сердце подпрыгнуло к горлу, когда я проверил его пульс, и Риддик двинулся за мной по коридору. Весь персидский ковер в конце бесконечного коридора был покрыт кровью, в воздухе все еще стоял влажный металлический запах.
Я подавил позыв к рвоте, ненасытный от потребности узнать, не кровь ли это Козимы, которую я тщательно избегал, проходя мимо, и обернул вокруг себя остатки своего обычного арктического спокойствия, как гребаную броню.
Я не поддался бы эмоциям, пока моя жена не будет в безопасности в моих объятиях, а наши враги не будут мертвы у ее ног, как приношение Богу.
Мы подошли к концу коридора, и Риддик толкнул дверь, чтобы ненадолго прислушаться к ночному воздуху, прежде чем мы продолжили обыск верхних этажей.
Как только лес закрылся, мы услышали его, слабый, как призрачный стон, доносившийся с ветром болот.
Рути.
Мы с Риддиком одновременно бросились в бег, с горячими пистолетами в наших готовых руках, когда мы взлетели налево от дома и нырнули во тьму, хищники для монстров, которые охотились на Козиму всю ночь.
Холодный ветер щипал мои щеки, а дождь приклеивал мою черную одежду к телу, но я не обращал на это внимания, когда вошел в узкий вход лабиринта и сосредоточился на том, чтобы проследить свои воспоминания до его центра. Я услышал волнение среди тисов, прерывистый крик и яростный мужской рев.
Я сильно толкал, прорываясь по углам, скользя ногами по грязи, цепляясь руками за ветки, чтобы выпрямиться на крутых поворотах. Риддик вызвал по рации подкрепление, и мы пошли дальше.
Он врезался мне в спину, когда я резко остановился в начале последнего ряда, ведущего к центральному кругу, потому что в дальнем конце было маленькое тело, наблюдающее, как два тела борются в грязи с поднятым и трясущимся пистолетом, ожидая выстрела.
— Брат, — позвал я, впервые обращаясь к мальчику, которого никогда не встречал.