Очаровать ведьму

Вахненко Елена Владимировна

Так и случилось. Обнаружив, что наша юная родственница проснулась, мама сразу смягчилась, в ней как будто щелкнул переключатель, столь внезапным оказалось преображение: лицо расслабилось, сурово поджатые губы дрогнули в улыбке, в глазах зажглась теплота; конечно, все эти чувства были обращены не на дочь (меня то бишь), а племянницу.

– Дорогая, как ты?
– мама склонилась над постелью Насти и ласково поправила ее одеяло, погладила по растрепанным волосам.
– Что болит?

Взгляд девочки снова расфокусировался,

стал рассеянным. Наверно, она временно отключилась от внешнего мира и сосредоточилась на своих внутренних ощущениях.

– Голова...
– наконец, слабым голосом сказала Настя, закрывая глаза.

– Болит голова?
– тревожно повторила мама.
– Сильно?

– Да...
– едва слышно протянула кузина.
– Или... нет... не знаю... кружится все...

Она помолчала, вслушиваясь в себя, потом все тем же слабым, словно сломленным голоском сказала:

– Мне душно... и страшно.

Мы с мамой переглянулись, недоумевая. Впрочем, мама была удивлена больше меня... в конце концов, нечто подобное я уже слышала минувшей ночью., когда Настя жаловалась на страх... хоть и не объяснила его причин.

Я наклонилась к девочке и, откашлявшись, с деланой небрежностью уточнила:

– А чего ты боишься? Что тебя пугает?

Настя снова открыла глаза, взгляд был мутным.

– Не знаю, не помню, - теперь она дрожала всем телом.
– Мне снился странный сон.

Я покосилась на мать - она по-прежнему выглядела недоумевающей, хотя явно старалась взять себя в руки, видимо, полагая, что сомнения и тревога лишь усугубят ситуацию и еще больше напрягут нашу несчастную гостью.

– Сны - последствия гриппа!
– бодрым тоном, с уверенностью, которой наверняка не ощущала, заявила мать, и я мысленно ей зааплодировала.
– Мы сейчас дадим себе горячего чаю с малиной, и все пройдет.

Я сомневалась, что столь простой рецепт решит проблему, но возражать не стала. Маму следовало занять какой-нибудь бурной деятельностью - переключившись на Настю, она позабыла обо мне, и я была этому только рада. Мне следовало поразмыслить обо всем, что произошло, и посоветоваться кое с кем... с единственным человеком, который готов слушать безумные предположения.

Конечно, я подразумевала свою бабушку. Уж кто-кто, а она не станет смеяться, выслушав мои сомнения!

* * *

Бабушка и не стала смеяться. Более того, она отреагировала нетипичным для себя образом, без привычной ее образу ироничной и снисходительной аристократичности. Куда вдруг подевались ее изысканные манеры?! Бабуля рвала и метала, невзирая не почти светское общество - я даже пожалела, что мы встретились в моем любимом ресторанчике, лучше бы пили чай у меня на кухне.

– Ты где вообще его выкопала?
– возмущалась

бабушка, не трудясь понизить голос. На нас уже косились, чем ужасно меня смущали.

Я пожала плечами, стараясь держаться независимо и небрежно, словно не замечая чужих взглядов, насмешливо скользящих по нашим с бабушкой фигурам.

– Какая разница? У нас с ним нет ничего серьезного.

Бабушка прищурилась, всматриваясь в мое лицо. Казалось, она пытается прочитать мои мысли.

– Он опасный молодой человек!
– строго и громко произнесла она после тяжелой паузы, по-прежнему не понижая голоса - вероятно, хотела, чтобы все посетители кафе были в курсе моих амурных дел.
– Опасный!

Мне стало смешно. Антон, опасный? Забавная шутка...

– Бабуль, не выдумывай!
– махнула я рукой.
– Какой он, к черту, опасный?! Пацан... хлюпик...

Бабушка поджала губы.

– Может быть, но сообразительный при том.

– Ну и что такого он насоображал?
– удивленно осведомилась я, недоверчиво взирая на свою почтенную родственницу. Шутит или нет? Если да, то ее остроумие явно дало сбой...

Бабушка ответила не сразу. Она сидела, по-царски распрямив плечи, в красивой картинной позе, и неторопливо помешивала ложечкой свой остывающий кофе. Истинная баронесса, и не поверишь, что несколько минут эта немолодая аристократка громогласно возмущалась, позабыв о приличиях.

– Ты чего молчишь?
– не выдержала я, наконец. Никакого терпения не хватит с моими родичами, особенно женского пола!
– Если уж начала говорить, так продолжай! Что за манера скрытничать?!

Теперь уже на МЕНЯ оглядывались - впрочем, я была слишком зла, чтобы обращать на это внимание.

– Я не скрытничаю, - со вздохом возразила бабушка, отодвигая ополовиненную чашку и поднимая на меня утомленный взгляд. Я даже поежилась, так непривычно было видеть оттенок усталости на ее лице; госпожа Гертруда была личностью неутомимой и бодрой, невзирая на годы.
– Я не скрытничаю, Эля, - повторила бабуля с нажимом.
– Я... не знаю, как тебе донести свою мысль. Боюсь, ты отнесешься к моим словам предвзято и с насмешкой... и если в обычных ситуациях я не против твоего упрямства, то этот случай слишком уж серьезный. Тут не до иронии.

Я поджала губы, прекрасно понимая, куда клонит гранд-мам'aн. Предвзято и насмешливо я относилась только к одной теме в разговорах с бабушкой, а именно, - к нашему с ней якобы колдовскому нутру. А как можно всерьез поверить, будто ты - ведьма? И в потенциале умеешь ведовать? Вот и я не верила, и настойчивость моей почтенной родственницы в данном вопросе меня несколько раздражала.

– Я догадываюсь, о чем ты, - сухо обронила я и недовольно отпила из своей чашки. Мой капучино успел остыть, молочная пенка давно осела.
– Но вот при чем тут это? Не говори, что Антон тоже... хм... колдун!