Очаровательная плутовка
Шрифт:
6
— Доброе утро!
Алина стремительно повернулась, услышав дружелюбное приветствие, и смущенно улыбнулась Рууду.
— Доброе утро, господин Хуттман. — Она остановилась и показала рукой на дверь Маттея.
— Я… уже поздно, мне пора на работу.
Каждая складка на лице Рууда растянулась в улыбке.
— Неудивительно, ведь вы вчера так долго работали сверхурочно.
Алина почувствовала, что краснеет. После их с Маттеем первого страстного объятия
— Я вчера выносил вниз мусорное ведро, — ответил Рууд на ее немой вопрос, — и увидел вас выходящей из дома. — Он кивнул. — Похоже, дела у вас идут блестяще. — Он указал на дверь. — А сейчас я не хочу вас больше отвлекать… от работы.
На любого другого Алина обиделась бы за эту многозначительную паузу перед словом «работа», но не на Рууда. Старик лукаво улыбнулся и скрылся в своей квартире.
Алина позвонила и, как ни старалась, не смогла услышать приближающиеся шаги Маттея. Поэтому была поражена, когда внезапно отворилась дверь и Маттей высунул голову наружу.
— Входи, — пригласил он ее, улыбаясь, и приоткрыл пошире дверь.
И тут Алина обнаружила, что на нем были только коротко обрезанные, обтрепанные джинсы и очки.
— Маттей… — воскликнула Алина, прерывисто дыша, — ведь сегодня не так жарко…
— А ты представляешь, как сейчас будет жарко, — промурлыкал он и протянул к ней руки.
— Маттей! — Она сделала шаг назад и спиной уперлась в стену. Ее сердце бешено заколотилось от его взгляда. — Ведь сейчас утро…
— Где написано, что утром нельзя заниматься любовью? — Его ладони тем временем двигались по ее рукам вверх к плечам, — или перед обедом и в обед, сразу после обеда и спустя, допустим, час и…
— Перестань! — крикнула она, смеясь.
— Все же я начну прямо сейчас, — сказал Маттей и вплотную прижал свое почти голое тело к ней так, что Алина оказалась зажатой между ним и стеной, а его губы уже блуждали по ее шее.
— Маттей… — Его имя одновременно было вздохом и стоном. — Ведь мы должны работать!
— Мы сейчас же начнем очень активно работать, — прошептал он ей в шею и скользнул языком в вырез кофточки. — Ты представляешь, как должен работать мужчина, если он… очень любит… женщину. — Пальцы Маттея с быстротой молнии расстегнули пуговицы кофточки и открыли ее грудь. — Конечно, этого не знает ни одна женщина. — Он ласкал ее соски, и от прикосновений они выпрямились и набухли. — Вам бы только лежать обнаженными и позволять мужчине работать.
— Это… это не так… — задыхаясь, запротестовала Алина.
Его губы сомкнулись вокруг соска правой груди, заставив Алину издать приглушенный стон.
— Я ловлю тебя на слове и доверю тебе большую часть работы, — прошептал Маттей, пока его рот перемещался к левой груди, чтобы побаловать и ее. Тесно прижавшись друг к другу и шатаясь, влюбленные спускались по лестнице,
В ближайшие две недели о работе практически не могло быть и речи. Лишь от случая к случаю Маттей собирался с силами, чтобы привести в порядок свои старые рисунки и позволить Алине напечатать текст соответствующих каталогов. Единственное, что он делал, когда отсутствовала Алина, были новые рисунки для газеты, поскольку нельзя было нарушать условия договора. В остальное время Маттей постоянно поражал Алину новыми оригинальными предложениями по поводу проведения дней и вечеров. То, что нужно было делать по ночам, обсуждению не подвергалось. Даже если они и не доходили в течение дня до полного изнеможения от занятий любовью, Алина все равно должна была, хотя бы и ближе к ночи, появляться в квартире нелюбимой тетки, чтобы поинтересоваться почтой и взять что-нибудь из одежды.
Однажды после обеда, когда Маттею, к его собственному сожалению, необходимо было «потратить зря время» на многочасовой издательской конференции, Алина решила воспользоваться этим. Ее давно мучили угрызения совести в отношении ее старого друга Рууда.
Он встретил ее так, будто она была у него в последний раз только вчера, а не две недели назад.
— Я давно должна была рассказать вам о своих делах, — заявила Алина, после того как они уселись друг против друга в забитой книгами комнате.
— О долге не может быть и речи. — Рууд понимающе кивнул. — Вы могли бы что-то сообщить при желании, но я был бы последним человеком, если бы стал требовать откровений от влюбленной молодой женщины.
— Откуда вы знаете?..
— Стоит взглянуть на ваше лицо, моя любовь, и сомнений не остается.
Алина беззаботно улыбнулась.
— Я каждый день вижу себя в зеркале и не нахожу, что стала выглядеть как-то иначе.
— Когда наберетесь моего опыта, сможете читать лица людей, как книги или как бульварные газеты.
— В чем же разница, пользуясь терминологией, между лицами-книгами и лицами-бульварными газетами? — удивленно спросила она.
— Книги обычно напечатаны мелким шрифтом, и нужно очень много, очень долго и очень внимательно читать, чтобы ознакомиться с их содержанием. А бульварные газеты подают всю информацию в виде кричащих, сенсационных заголовков. Сразу же ясно, о чем идет речь.
Алина, улыбаясь, протянула ему заранее приготовленную рюмку с коньяком.
— И под какую категорию попадаю я?
— С вашей стороны несерьезно спрашивать об этом. — Рууд сделал порядочный глоток. — Вы представляете собой бульварную газету дурного сорта с крупным, огромным заголовком, занимающим половину первой полосы. Он гласит: Я ВЛЮБЛЕНА!
Алина удовлетворенно улыбнулась и пригубила коньяк.
— Мне нечего возразить.
— Естественно, нечего. — Рууд повертел свою рюмку. — Ведь он обладает всеми качествами, которые должны быть у мужчины вашей мечты: красотой, нежностью, страстностью, чуткостью, интеллигентностью, умом, общительностью.