Очаровательная проказница
Шрифт:
— Зоэ! — сказал он твердо. — Милая, посмотри на меня. Она покачала головой, ее мокрые кудри касались его груди.
— Все ждут, что я проживу с Робином до конца моих дней, — всхлипывала она. — Но я лучше… лучше буду жить в Шотландии… с овцами-и-и!
— С овцами? — эхом отозвался он, приподняв ее подбородок.
— Я так сожалею, — шептала она, печально глядя на него. — Мерсер, я так сожалею обо всем. Пожалуйста, только не ругай меня. Я знаю, что я этого заслуживаю… но, пожалуйста, не сегодня. Я этого
Он покачал головой, чувствуя, как защипало глаза. Этого она от него ждет? Что он станет ругать ее?
Конечно. Мерсер мысленно вернулся в тот день, когда она появилась в Грейторпе. Как он тогда был холоден и почти снисходителен с ней. Как он кипел от множества отвратительных эмоций, и среди них была ревность.
К его стыду, одна слезинка скользнула по тыльной стороне его руки. Как долго он желал Зоэ, срывая на ней свою досаду? Как долго он тайно завидовал собственному брату и любому другому мужчине, с которым она флиртовала, и не желал открыть свое сердце? Как долго он намеревался притворяться, что его чувство к ней — это чувство долга?
Факт, что он ей, скорее всего не достанется, ни на йоту не уменьшал его трусость и даже ухудшал положение. Зоэ прижималась к нему стройным телом, и Мерсер внезапно почувствовал себя мелочным и чуть жестоким.
Он коснулся губами ее холодного лба.
— И я сожалею, Зоэ. — Грудь у него сдавило. — Мне не за что тебя ругать. Мне хочется, чтобы все сложилось по-другому. Для всех нас.
Глядя на него, она с трудом глотнула; мышцы шевельнулись под шелковистой кожей шеи.
— Ты хмуришься, — шептала она, смаргивая слезы. — Кажется, ты всегда сердишься на меня. Но сомневаюсь, Мерсер, что теперь я буду против этого возражать. Я знаю, от меня всегда одни проблемы.
— Зоэ, я не… — Он отвел глаза и покачал головой.
— Что? — Она издала какой-то звук, похожий на слабый смешок. — Не сердишься на меня?
— Нет, — прошептал он. «Я злюсь на себя, — молча добавил он. — Злюсь на себя за то, что желаю тебя, что не увидел правду раньше, что позволил событиям дойти до этого».
Все еще дрожа, Зоэ шевельнулась, будто собираясь уйти.
— Нет, — сказал он, сильнее прижимая ее к себе. — Зоэ, я…
Она смотрела на него в свете камина, ее прозрачные глаза, были широко распахнуты.
— Что, Мерсер? — шептала она. — Только скажи.
Он не мог сказать это, не мог найти слова. Когда дело касалось Зоэ, его жизнь превращалась в загадочную путаницу эмоций. Знаменитое бесстрастие подводило его, оставляя раздраженным и немного сбитым с толку. Он испытывал к Зоэ нечто большее, чем вожделение, большее, чем досада, и даже отдаленно не похожее на родственную привязанность.
Правда, которую он годами пытался отрицать, молнией пронзила его, когда он увидел Зоэ в объятиях брата в ту ужасную ночь на Брук-стрит.
Да, помогай ему Господь, он влюбился в Зоэ Армстронг и отказывался сказать это даже самому себе, признать эту правду. Хуже того, он не влюбился в нее. Он просто… любил ее. И даже под страхом смерти не мог сказать, как и когда это произошло, но все обстояло именно так.
Она все еще смотрела на него, в ее глазах отражался огонь камина, на длинных ресницах повисли слезинки.
— Это ведь правда? — шепнула она. — Что Джонет сказала сегодня.
— О чем, Зоэ? — Он теснее прижал ее к себе.
— Что это был ты, — ответила она. — Всегда.
— Всегда… я?
— Ты спасал меня от самой себя, — прошептала она. — Ты был рядом, когда я из упрямства не желала понять, что ты мне нужен… как сегодня…
Мерсер молча смотрел в ее личико с высокими скулами. Остренький подбородок казался совершенным, как и большие глаза, обычно смотревшие на мир с детским лукавством. А длинная белая шея была грациозна и изящна. И когда он, наклонившись, коснулся ее губами, все в мире, казалось, снова повернулось в правильную сторону.
— Зоэ, — пробормотал он. — Ох, Зоэ. Я думал, что потерял тебя.
Она провела рукой по его щеке, поворачивая его лицом к себе.
— А я думала, что хотела… потеряться, — шептала она. — Но возможно… возможно, теперь я так не думаю.
Ее ресницы в мерцающем свете казались невозможно длинными, губы слабо подрагивали. И тогда Мерсер поцеловал ее, мягко коснувшись губами ее рта, успокаивая и убеждая.
Не открывая глаз, Зоэ вздохнула и поцеловала его в ответ.
Он сможет остановиться, сказал себе Мерсер, когда его язык легко запорхал по ее губам. Это лишь успокаивающий поцелуй, уверяющий. Если не считать того, что он таким не был. И Мерсер знал это, когда Зоэ взяла в ладони его лицо и легко поглаживала его щеки. И, как будто он внушил это, приоткрыла рот.
Наверное, она этим приемом соблазнила сотню мужчин, оставив их ошеломленными и сбитыми с толку. Но Мерсера это больше не волновало. Он медленно проник в ее рот, лаская своим языком ее язык. Снова вздохнув, она не сопротивлялась, изредка робко отвечая тем же. Он сказал себе, что именно этого она хочет — даже нуждается, — и углубил поцелуй, запустив пальцы в ее волосы. Притянув Зоэ к себе, он снова и снова целовал ее, упиваясь пряно-сладким вкусом ее губ.
Одна ее рука легла ему на затылок, другая беспокойно скользила по его спине. Зоэ согрелась, ее головокружительный аромат жасмина и цитрусовых дразнил его ноздри. Он всегда считал, что это соблазнительные духи. Но возможно, это ее собственный запах.