Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Сердце Мира
Шрифт:
По правую руку расстилался выходивший на обрыв плац, на котором утром я видела тренирующихся девочек. Слева между парой бревенчатых сараев под сенью единственного на весь двор пожелтевшего дуба стояли длинные деревянные столы, и за ними группками сидели юные Хранительницы. Все, как одна, побросали настольные игры, книги и чернильницы и повернули головы в сторону Борха. Наша провожатая гордо вскинула подбородок и толкнула дверь в замок.
Мы вошли в зал с высокими каменными колоннами и теряющимися в вышине арочными сводами, и от запаха вощёного дерева и старых книг, от пыльного косого света
— Удивительно это всё же, — пробормотал Иорвет, наблюдая за разговором.
— В Хранительницы идут по зову сердца, драконы для каждой из них — самое важное в жизни, — тихо пояснил Исенгрим и приветственно склонил голову в сторону учительницы.
— Веструм ждёт нас, — Борх повёл через зал.
На полустёршейся фреске на стене слева свирепая зерриканка с толстой косой смотрела свысока, закинув на плечо саблю, вокруг неё кольцом обвивался хвост дракона, расправившего крылья.
— Моя первая Хранительница, Дэа, — прокомментировал Борх и открыл дверь.
Звуки стихли в коридорах, мы шли по облысевшей ковровой дорожке. Борх свернул на башенную лестницу, точно так же, как в Каэр Морхене, поднимавшуюся спиралью по стене. На вершине башни он остановился, откашлялся и отворил дверь. Медальон задрожал.
***
В тёмной комнате ярко светился квадрат распахнутого балкона. На его фоне виднелся стол, а за столом, лицом к свету, сидела женщина в чёрном. Узкая спина её была прямой, будто она проглотила палку, седые волосы так же, как у Хранительниц, были собраны в высокий хвост. Борх, казалось, оробел, кашлянул ещё раз и шагнул в её сторону.
Вокруг было много книг в высоких шкафах по стенам, книги громоздились и на столах вместе с развёрнутыми картами, углы которых прижимали куски минералов и отполированные кости. Все окна, кроме балкона, и все стены между шкафов были занавешены плотной бархатной тканью, и оттого казалось, что мы попали за кулисы театра.
Женщина отложила перо и поднялась из-за стола. Гордой посадкой головы и прямой осанкой она напоминала пожилую и очень строгую преподавательницу балета. На её бледном лице не было татуировок, тонкие губы были крепко сжаты. Мой медальон точно взбесился, прыгая на шее, и мысленно я попыталась успокоить его, как успокаивала на изнанке волка, и неожиданно это сработало.
— Вольф Исенгрим! — женщина улыбнулась, и вмиг её лицо потеряло весь налёт строгости. Будто не замечая Борха, она прошла мимо и взяла обе руки Исенгрима в свои. — Ты давно не появлялся, а наша шахматная
Белая узкая ладонь взлетела точным и стремительным движением, и Веструм указала в сторону, где на столике на шахматной доске были расставлены фигуры.
— Я ходил в горы, Зоуи, и только вчера вернулся, — Исенгрим тоже улыбнулся ей, и на мой взгляд гораздо приветливее, чем того требовало взаимовыгодное сотрудничество.
Веструм развернулась к Борху и сурово посмотрела на него, как на нашкодившего проказника. Тот насупился, но воинственно выпятил грудь.
— Ты всё-таки настаиваешь на разговоре с Драйк Кином, — констатировала она и шагнула к Борху. Веструм была босиком, а то, что я приняла за длинную чёрную юбку в складку, оказалось брюками с широченными штанинами. Тот отступил.
— По правде сказать, я прошу не столько ради себя, сколько ради моих друзей, — Борх кивнул на нас. — Так же, как и я, они попали в чрезвычайно сложную жизненную ситуацию…
— Такой большой мальчик, а всё хитришь, — укоризненно сказала она и обернулась на нас. — Но я смогу провести лишь одного из них.
Взгляд Веструма задержался на Иорвете, своей балетной походкой она подошла к нему и, протянув тонкую руку, отчего широкий рукав чёрной рубашки задрался по локоть, взяла Иорвета за подбородок. Слегка наклонила его лицо к себе. Потом подошла ко мне, заглянула в глаза.
— Однако лишь только одному и нужен проводник, — сказала она. — Что же, я исполню ваши просьбы. Присаживайтесь, до заката у нас есть немного времени.
Мы направились к креслам, расставленным у портьеры у стены, а Веструм вышла на балкон и неожиданно зычным для её хрупкой фигуры голосом скомандовала что-то по-зеррикански. Снизу ответили. Вернувшись, она потребовала, чтобы Борх представил нас с Иорветом.
— Зоуи, зовите меня просто Зоуи, — сказала она, пожимая нам руки. — Веструм — это для учениц. Сегодня утром Вилли рассказал мне, какую значительную роль вы сыграли в его судьбе. Хранительницы искали его, и даже они не смогли бы сработать лучше. Но ещё большее уважение и благодарность вызвало во мне то, что вы не вмешались в судьбу дитя.
Она с осуждением посмотрела на Борха.
— Вы все сговорились против меня, — с обидой в голосе сказал тот, откидываясь в кресле. — До сих пор не могу поверить, Зоуи, что ты знала тайну Хатун Мелике и все эти годы скрывала от меня.
— Тайна перестаёт быть тайной, если её рассказывают, не так ли, Вилли? Веструм школы Мадрахатун просила меня хранить секрет, на то были и есть свои причины. Есть только два прохода к Сердцу Мира и два Стража — ты сам мог был догадаться, кем является Хатун, и она, в свою очередь, делала попытки к сближению…
— Как же, делала, — язвительно произнёс Борх. — Например, наняла наёмников, которые отыскали меня на Севере и как животное на потеху публике провезли через полстраны прежде, чем мне удалось сбежать. Если бы я раньше знал…
— Мы с Веструмом Хлои не занимаемся случками золотых драконов, как бы это ни было необходимо для поддержания Баланса, — холодно прервала его Зоуи. — Свой путь каждый должен найти сам.
— Да-да, я помню, а потом ещё и нести ответственность за выбор, — с досадой сказал Борх.