Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Сердце Мира
Шрифт:
Эльфы сидели в молчании, пока я вылезала из-за стола.
***
Чтобы убить время, я решила обойти дом. Деревья за ним смыкались плотной тяжёлой хвоей и не пускали дальше. Я продралась сквозь запутанные ветки и вышла к уступу, на который выходило окно моей комнаты.
Легко шумел ветер, а из ущелья монотонным гулом отзывалась река. Я не до конца понимала замысел Иорвета, зачем ему так сильно нужен был Исенгрим. Пока мы путешествовали, я не лезла к нему с этим вопросом, потому что шанс отыскать того всегда был призрачным, и не было смысла переливать из пустого в порожнее. Однако мы это сделали, мы нашли Исенгрима.
На самом краю уступа под сосной я заметила в редкой траве гриб, похожий на подосиновик. Уселась около него на землю. К развесистой кирпично-коричневой шляпке прилипли хвойные иглы, травинка оставила поперёк неё длинный тонкий след. Гриб был старым, и хотя крепко стоял на высокой ноге, но развалился у меня в руках, когда я прикоснулась к нему, а шляпка была изъедена червями. За спиной громыхнула дверь.
Через секунду Иорвет стоял рядом, тяжело дыша. Лицо покрывали красные пятна. Сжав кулаки, он заметался по краю обрыва. Я ждала.
— Расскажи, — наконец, тихо попросила я.
Иорвет остановился, зубы были стиснуты, на челюстях выступили желваки.
— Исенгрима Фаоильтиарны — Железного Волка, легенды скоя’таэлей, имперского полковника Врихедд, последнего наследника эльфийской короны больше нет, Яна, — процедил он сквозь зубы. — Он сказал, что теперь он просто Вольф Исенгрим — никому не известный охотник с Драконовых Гор.
Иорвет опять зашагал туда-сюда.
— Он сдался, понимаешь, сдался! Гораздо лучше, когда герои заканчивают свой путь на плахе, как Аэлирэнн, а не так — сбегая и предавая свой народ, — с горечью добавил он. — Во всяком случае с её именем на устах эльфы продолжают бороться. Всё было зря!
— Не зря, — помолчав, возразила я. — «Нет» — это лучше, чем неизвестность.
— Все, кто мне дорог, рано или поздно предают меня! Отворачиваются. Уходят… — на последнем слове голос Иорвета едва заметно дрогнул.
— Ты знаешь, что это неправда, Иорвет. Киаран не предавал тебя и никогда не предаст. Саския. Скоя'таэли в Вергене, которые ждут тебя, а не Исенгрима. Они не предадут и никуда не уйдут, — сказала я и добавила тихо: — И я… не предам.
Иорвет яростно потёр обеими ладонями лицо, выдохнул, сел рядом на землю.
— Впервые у меня нет никакого плана, — потерянно сказал он. — Я не знаю, что делать…
Я оглянулась на дом. В окне виднелся силуэт Исенгрима, который смотрел в нашу сторону. Я вздохнула.
— Ведьмачий способ, по-другому никак.
— Подумать завтра? — он глянул на меня и слегка улыбнулся.
— Подумать завтра, — подтвердила я.
Иорвет достал трубку и неспешно набил. Потом он молча курил и смотрел, как в ущелье река бежит по порогам, а я была рядом. На тропе внизу между деревьев показалась тень, и через некоторое время Борх поднялся к нам. Против обыкновения он молчал, лицо было хмурым. Он подошёл к краю уступа и, как и Иорвет до него, зашагал туда-сюда, заложив руки за спину и вперившись глазами в землю. Потом остановился и стал разглядывать нас.
— Я беседовал с Веструмом, и она сказала мне то
— А кто это, Веструм? — спросила я.
— Проводник. Страж. Та, кто говорит с Сердцем Мира, — ответил Борх. — И заодно основательница и ректор школы Хранительниц.
Я пожала плечами.
— Тебе так не нравится этот вариант?
— Нет, не нравится. Я поругался с Зоуи, то есть с Веструмом, что само по себе немыслимо, — сказал он и опять заходил по краю, — я не ругался с ней ни разу за всю мою жизнь, а она знает меня с тех пор, как я был не больше ящерицы! Этот мир сошёл с ума!
Я уткнулась подбородком в скрещенные на коленях руки. Иорвет тонкой струйкой выпустил из губ дым и мрачно смотрел вдаль.
— Вижу, что и ваш разговор не принёс желаемого результата, — тихо сказал Борх и тут же воскликнул, глядя нам за спины: — А! Вот и ты, дорогуша! Присоединяйся к нашей компании, зашедшей в основательный тупик.
— Уверен, что настало правильное время, чтобы открыть вино, отложенное на крайний случай, — раздался глубокий голос Исенгрима.
Я оглянулась. Эльф неслышно подошёл к нам, держа в одной руке бутылку, а в другой скрещенные бокалы.
— Южный склон горы Моран в Восточных горах. На глине получаются мощные, закалённые вина, склонные к выдержке, — сказал он, разливая вино. — Гравий накапливает тепло…
— Выдержка будет как нельзя кстати! — перебил Борх и потянулся за бокалом. — Мы тут маленько в ошеломлении.
Я приняла из рук Борха вино, и Иорвет, помедлив, тоже взял свой бокал с таким видом, точно внутри был яд. Не чокаясь, молча, как на поминках, все отпили.
— Я потребовал у Веструма, чтобы она провела меня к Сердцу Мира. Я хочу задать свой вопрос ему, — сказал Борх, крутя в руках бокал.
— Ты рассказывал об этом ритуале… Можно ли нам пойти с тобой? — тихо спросил Исенгрим, неотрывно следя за отвернувшимся Иорветом. — Мне кажется, Зоуи не отказала бы мне в этой просьбе. У нас тоже есть вопрос, переданный из потустороннего мира, который невозможно разрешить никому из смертных.
Борх не ответил и долго смотрел на Исенгрима, потом перевел взгляд на лицо Иорвета, потом настала моя очередь. Когда я смотрела в его тёмные глаза, то впервые заметила в них что-то, что не принадлежало жизнелюбивому ловеласу средних лет — что-то древнее, выворачивающее нутро наружу, как карман, вместе со всеми секретами. Помедлив, он кивнул. Исенгрим прикоснулся к плечу Иорвета.
— Ты не поверил мне, брат, что я не тот, кого ты ищешь, — сказал он. — Поверишь ли ты, если это скажет тебе само Мироздание?
— Как ты собираешься спрашивать Мироздание? — усмехнулся Иорвет. — Позовёшь пустынных шаманов?
— Нет, нам не нужны посредники, — ответил Борх. — Мы спросим напрямую у Сердца Мира. У Драйк Кина.
***
Борх грохотал кулаком в деревянные ворота школы Юнтай. Приоткрылось квадратное смотровое оконце, с той стороны раздался смех, который тут же оборвался от строгого девичьего голоса, лязгнул засов, и створки поползли в стороны. За порогом нас встретили четыре девочки в рыжих штанах и рубашках наподобие тех, что Борх добыл нам для вылазки во дворец. Две младшие, лет семи-восьми, с восторгом глазели на Борха, а старшие, лет шестнадцати, со всей серьёзностью уважительно склонили головы, и одна из них повела нас через двор.