Очень прекрасный принц
Шрифт:
Определённо, со мной что-то не так.
39
Алиссия
*
Определённо, со мной что-то не так.
Я шла по улице, сжимая в кулаке кольцо, и боялась даже представить, что сказала бы тётя Ленна о моей выходке.
Ничего цензурного, мне кажется.
Но, почитав газеты этим утром, я поняла, что хочу увидеть Или. Издали, краем глаза, натянув самый нелепый облик из возможных…
По-дурацки всё вышло.
Хотя,
Я не знаю, почему он так на меня действует. Порой мне становится от этого даже немного страшно.
На самом деле, я не собиралась приближаться к нему. Семья бы этого не одобрила, это было глупо, бессмысленно и, в конечном итоге, опасно. Тем более что, честно говоря, мне и без того было, чем заняться: дома творилось форменное безумие, а сама я…
Меня начал преследовать голод.
Не только физический (с этим как раз вполне благополучно помогала справляться тётя Ленна, закармливая меня до упора), но и энергетический тоже. И вот тут было сложнее, потому что вместе с голодом пришла ещё и утомляемость, и выступать стало откровенно нелегко. Опять же, новогодние праздники отгремели, наступил мёртвый сезон, и работы для меня как для певицы было не так уж и много.
Недостаточно для того, чтобы унять голод.
В какой-то момент мне даже стало интересно, как обычно с этим справляются гильдейские змеи. Но потом я вспомнила о той самой статье их дохода, включающей в себя торговлю живым товаром, и поняла, что мне едва ли подошли бы их способы.
В общем, было мне не до принца. Вроде бы. Но потом я прочла публикации в утренних газетах.
Испытала я по этому поводу смешанные чувства. С одной стороны, мне хотелось крикнуть: “Я же говорила! Я говорила, что фомору нельзя в этой стране вести открытую жизнь! И вот, разумеется, на неё повесили всех собак!”.
С другой стороны, я почувствовала грусть. Если уж идеальной Марджане Лофф, наследнице Древних, со всеми её друзьями, со всей её идеальной жизнью и биографией не удаётся спрятаться от общественной травли, то что говорить обо мне? Что говорить? Если даже она оказывается под прицелом из-за своей фоморьей крови, то я, дочь преступника, существо без лица и имени, потомок хищных фоморов… Что тогда говорить обо мне?!
Третье, и самое глупое, чувство было ревностью. В целом я, при своей нелюбви к госпоже Лофф, допускала, что большая часть газетных инсинуаций — полнейший бред. Тем не менее, строчка об “оргии с тремя иностранными студентами” зацепила меня.
Потому что догадываюсь, что это могли быть за студенты. И допускаю, что они могли развлекаться все вместе. И… правда, кто угодно, но не Марджана Лофф!!
И да, я почувствовала сильное желание увидеть Или. Безумное почти. И, помаявшись, всё же уступила своей слабости. Но решила
Нельзя сказать, чтобы у меня получилось.
Одно радует: то ли из-за чужого внимания, прикованного к безумной старухе, то ли из-за близости Или голод мой отступил. Кольцо, подаренное принцем, грело ладонь.
Если однажды мой ребёнок спросит, каким был его отец, я могу сказать, что он был красивым и добрым. И передать кольцо. Не так уж много, но лучше, чем ничего, верно?
Конечно, придётся объяснять, почему ему (или ей) нельзя общаться с отцом. Пока ещё рано об этом думать, правда… Но объяснение приготовить придётся.
И от этого мне уже немного страшно.
*
— Красивый Благородный. Именно это вы предлагаете записать в качестве вашего имени? Я правильно поняла? — голос стряпчей-косатки я услышала с порога и прикусила губу, дабы не расхохотаться.
— Да, — ответил Глубоководный. — Я вычитал, что имя должно отражать суть. Разве это не отражает мою?
— Несомненно, — сказала стряпчая. — Но вы забыли упомянуть свою скромность и непритязательность.
— Да? А что, можно, чтобы имя состояло из четырёх частей?
Лирана Жифф коротко хмыкнула, сняла свои элегантные очки в тонкой оправе и потёрла переносицу.
Я испытывала к ней искреннее сочувствие.
— Что же, — сказала она. — Вы можете взять любое имя. И несомненно, Красивый Благородный звучит очень… гордо. Но всё ещё отличается от обычных человеческих имён. Опять же, очень многие воспримут это скорее как… псевдоним.
— Какая разница, как они это воспримут? — проворчал Глубоководный. — Я всё ещё могу перекрыть им море.
Косатка вздохнула и посмотрела на него своим косатковым взглядом.
— Вы, несомненно, можете, — признала она. — И перекрыть море, и устроить шторм, и потопить множество кораблей.
— Да, я могу!
— Всё так. Но всё же есть разные плоскости. С одной стороны — потопленные корабли, с другой — дипломатия. И на этом поприще, если дело дойдёт до потопленных кораблей — значит, мы уже проиграли.
— Почему? — Глубоководный искренне огорчился. — Тот Кто Спит поддержал меня. Он пообещал выпустить Кракена! И Мёртвого Капитана! Чтобы ни один не рискнул выйти в море без нашего разрешения. Как вам, а?
У Лираны нервно дёрнулась бровь.
— Тот Кто Спит… Мы говорим о легендарном чудище подводных чертогов?
— Чудище? Он первенец творения! По крайней мере, для этого мира. И его ближайшие друзья…
— Капитан и Кракен. Да, наслышана. И всё же, если дело дойдёт до противостояния сил, это будет проблемой для нас всех. Может начаться война.
— И что в этом такого? Мы выиграем.
— Погибнут люди.
— И что в этом такого?
— Возможно, те, кто в этом доме.
— С чего бы им умирать? — возмутился Глубоководный. — Я никому не разрешу топить их!