Очень приятно, бездомный тэнгу
Шрифт:
— Нет, почтенная супруга, вы останетесь здесь и не сможете освободиться, пока Хару не осознает свои ошибки и не вернётся во дворец Кинъу, это послужит отличной мотивацией для него. Верно, Хару?
Ладно, если он сам провинился — не страшно, он примет наказание. Но ни за что не станет впутывать в это близких! И уж тем более мать!
За время перепалок между родителями Масао успел сходить за оружием и вернуться.
— Катана и лук со стрелами, как вы и просили, отец.
— Эй! — возмутилась мать и, должно быть, сердито посмотрела на старшего сына. — Не смей исполнять
— Он всё правильно сделал, — возразил Джунъичи и наконец-то появился в поле зрения Хару. Забрал принесённое оружие из рук старшего сына и удостоил младшего своим взглядом. Растерянность, печаль, сожаление, замешательство — всё это отразилось на лице, и именно поэтому отец не смотрел на сына до этого. Сам прекрасно понимал, что Хару ещё птенец и что он с лёгкостью мог бы передумать, но теперь уже пути назад нет.
Катану в ножнах он воткнул сыну за пояс, а колчан и лук повесил на спину. После этого вздохнул и произнёс:
— На земле ты сможешь шевелиться, но в птицу превращаться не сможешь.
— Почтенный супруг! — крикнула разъярённая мать со спины Хару, как вдруг глава клана и хозяин дворца Кинъу поднял руку, а Асами застыла на месте.
Джунъичи поставил руку сыну на плечо, его пальцы дрожали, Хару прекрасно это чувствовал, а вот голос оказался твёрдым и спокойным.
— Прощай, сын. Надеюсь, вскоре мы увидимся.
— Отец, подождите! — одновременно закричали запыхавшиеся сёстры Мию и Хотару и примчались к семье. Старшая крепко обняла Хару, понимая, что отец уже не изменит своего решения, а Хотару привязала ему на пояс мешочек с красной лентой — символом тэнгу, затем тоже обняла младшего брата.
Не говоря более ни слова, отец поднял руки перед собой, дожидаясь, пока все отойдут. Асами сверлила его сердитым взглядом, но оставалась беспомощной — такой же, как и Хару. Джунъичи скрестил ладони, после чего резко развёл руки в стороны. Пол под ногами Хару исчез, а сам Хару полетел вниз.
Теперь он снова мог шевелиться, говорить, кричать, но не мог обернуться птицей и взлететь.
— Отец, я виноват! Матушка, спасите меня, верните домой!
Так тэнгу стал бездомным.
*онэчан (яп.) — старшая сестра
Глава 2. Храм оказался логовом монстра
Выброшенный из гнезда птенец, лишённый возможности летать, напуганный и растерянный, падал вниз, совершенно не представляя, что делать. И кричал. Звал отца и мать, брата и сестёр, друзей начал вспоминать, а затем и всех знакомых перечислять. Земля приближалась. Он в панике закрыл глаза и сильно-сильно сжал их, но этого было мало, поэтому ещё и руками прикрыл, чтобы спрятаться от страха, и упал на что-то мягкое, словно под ним расстелили покрывало. Хару не успел среагировать и опомниться, как вдруг отскочил и полетел дальше, но на этот раз с грохотом приземлился на крышу небольшого тёмного домика. Пока он махал руками и пытался за что-нибудь ухватиться, крыша хрустнула и провалилась под ним. Хару упал, застонал и, скорее от пережитого страха, чем от боли, потерял сознание.
Сколько времени прошло, он понятия не имел, но когда очнулся… Нет, не запаниковал, не начал возмущаться
Хару резко сел. Потереть заспанные глаза не было возможности, поэтому он сильно зажмурился и ещё раз зевнул, стараясь прийти в себя. В комнате не находилось никаких фонарей, свечей и других источников света, свет падал лишь из окна соседней — и то его почти полностью завесили.
Оглядевшись по сторонам, Хару заметил миниатюрный деревянный дворец на стене с красивой изогнутой крышей — дворец Кинъу выглядел похоже снаружи, только превосходил в размерах и смотрелся куда более величественно. Над ним висела толстенная верёвка, с которой что-то свисало. Хару разглядел только ветви незнакомого ему дерева и небольшие чаши. Он попытался подняться, но с грустью заметил, что его ноги так и остались в переходной форме и видом напоминали птичьи. Некоторое время он посидел на холодном полу, продолжая оглядываться по сторонам, но вскоре это наскучило. В комнате не находилось практически никакой мебели, а сам Хару успел замёрзнуть, поэтому вновь попытался подняться, как вдруг с грохотом упал на пол. Его ноги тоже привязали.
— Отец, вот так вы решили наказать меня? — жалостливо проскулил несчастный тэнгу и вздохнул.
Пусть отец лишил его возможности превращаться птицу, но, возможно, что-то ещё Хару мог. Увы, ни меча, ни стрел при нём не оставили, но не они были главным оружием тэнгу. Хару зажмурился и сконцентрировался. Пока он сводил брови и напрягался, в его руке материализовалось перо — такое же пепельное, как и его волосы.
— Повезло, — с улыбкой пробормотал Хару. Хотя бы этого отец не лишил его, оставив возможность выбраться из критичной ситуации. Может, в реальной битве он и не сумеет сразу попасть в нужную цель, но хотя бы сейчас избавится от верёвок… или нет.
Руки Хару были связаны за спиной, поэтому он не видел, где именно резать, и делал это вслепую, как вдруг резанул себя по руке. Та тут же защипала, из раны потекла кровь.
— Ай!
Он попытался перевернуть перо и достать до верёвки, но вновь попал по руке уже в другом месте, ближе к пальцам. Не привыкший к боли Хару шмыгнул носом, на глазах выступили слёзы, из-за чего ему пришлось заморгать, чтобы не расплакаться. Кровь текла по рукам, отчего те стали скользкими, и Хару уронил перо.
И не просто уронил — то попало ему в ногу. Благо, кидал он не со всей силы, а лишь случайно уронил, и, спасибо отцу, теперь его ноги были не нежными человеческими, а огрубевшими птичьими. Хоть во второй раз Хару поранился не так сильно, однако он всё равно зашипел.
— Отец, за что вы так со мной!
— С чего ты взял, что тебя связал отец?
— Кто тут?!
Удивлённый женский голос так перепугал Хару, что он забыл о своих порезах, резко подскочил и, не устояв, ещё и верёвки мешали, вновь грохнулся на пол. Боль от падения отдалась во всех частях тела, Хару нахмурился и посмотрел в сторону, откуда говорили.