Очень приятно, бездомный тэнгу

Чайный Лис

— Соглашусь.

Хару растерянно посмотрел то на одного, то на второго друга. У них-то была возможность летать, а вот ему приходилось находиться рядом с пахучими существами…

— Тебе такого же белого, как и ты, Хару? — с улыбкой предложил Асахи и указал на единственного белого коня с тёмно-серыми пятнами.

— Сота, а может, ты станешь большим, а я полечу на твоей спине? — с надеждой обратился к другу Хару, тот уже собирался согласиться, но Асахи поспешил вмешаться:

— Бросьте, — он схватил Хару за руку и уверенно потащил к лошадям. — Не бойтесь, они не страшные.

Асахи

положил в ладонь белого тэнгу кусок яблока и подтолкнул к белой лошади, заставив того вытянуть руку. Хару испуганно отвернулся и прикрыл глаза, как вдруг почувствовал, что нечто мокрое и шершавое прошлось по его лицу. Он в панике открыл глаза и уставился перед собой: стоявшая по соседству тёмно-коричневая лошадь старалась его подбодрить. Её добрые чёрные глаза смотрели в его киноварно-красные, Хару, как под гипнозом, бесстрашно сделал шаг вперёд и протянул свободную руку, а та сама качнула головой и коснулась его ладони, потёрлась об неё.

В глазах Хару загорелись радостные огоньки, а Асахи похлопал его по спине.

— Покорми её теперь.

Хару протянул коричневой лошади яблоко, которое так и не досталось белой, и та с радостью съела его. Асахи обернулся к остальным:

— Ещё желающие? Мико? Принцесса?

Ёске неуверенно шагнул вперёд, горящими глазами глядя на Асахи, но поймав взгляд того, смутился и опустил голову. Сын даймё рассмеялся, сам приблизился к рыжему кои, положил ему на ладонь кусок яблока и подтолкнул к лошадям.

— Какая нравится?

Голубые глаза смущённо прошлись по всем, после чего Ёске шагнул к той самой белой, к которой Асахи изначально подталкивал Хару. Лошадь тоже обратила на него внимание, игогокнула, слегка топнула передней ногой. Асахи первым погладил её по гриве, после чего подтолкнул Ёске. Тот тоже неловко дотронулся сначала одним пальцем, потом и остальными до её морды, погладил и накормил яблоком.

— Мико? Принцесса? — вновь позвал Асахи с весёлой улыбкой, ему было приятно проводить время с лошадьми.

Акико выступила вперёд и сама забрала кусочек яблока из его рук, резко подошла к одной из коричневых лошадей и вытянула руку, однако лошадь в ужасе подскочила на задние ноги. Хару и Асахи устремились вперёд: первый впрыгнул между зверем и Акико, закрывая жрицу своим телом, а второй попытался успокоить испуганное животное.

— Я что-то сделала не так? — растерялась Акико и виновато отошла назад.

— Тише-тише, — непрерывно повторял Асахи, пока лошадь не опустилась на четыре ноги, а затем обернулся к девушке. — Ничего страшного, бывает. Попробуешь ещё, только без резких движений?

Но Акико тупо смотрела в пол, сжимая яблоко в руке.

— Можешь поехать со мной, — с улыбкой предложил Хару, их взгляды пересеклись. — Если хочешь, конечно.

— Я не против.

Тогда Асахи обернулся к оставшейся кои:

— Принцесса?

— Я поеду с Ёске, — уверенно выпалила та, стоя в стороне и боясь опозориться.

— Значит, решено.

Глава 15. Цветы и птицы, ветер и луна

Несколько дней путники провели в дороге, целыми днями скакали на лошадях, периодически делали привал, чтобы и уставшие животные восстановили силы и сами всадники передохнули. Поначалу

у Хару не выходило, он постоянно норовил выпасть из седла, но Акико, обнимающая его со спины, умудрялась удерживать его, а если он слишком сильно заваливался, она вытягивала его обратно. К концу первого дня он сидел уже увереннее и спокойнее держал поводья, мог подгонять, замедлять и поворачивать, но и Акико не скучала. Она обхватывала руки Хару и то дёргала сильнее, чтобы они разогнались и обогнали остальных, то, наоборот, хотела, чтобы они отстали.

Сота и Хибики уставали слишком долго лететь, поэтому периодически снижались и сидели на чьей-то лошади. В какой-то момент Хибики и вовсе примостился в волосах Хару, где мирно задремал. Сота был крупнее и в кои-то веки не пожелал создавать неудобства, поэтому приземлился Асахи на колени, где тоже вскоре засопел. Зато, отоспавшиеся в пути, они спокойно могли дежурить по ночам.

В отличие от веселящихся Хару и Акико, принцесса Хачими поначалу вовсе не позволила Ёске самому управлять лошадью. Она потребовала, чтобы её подсадили, а Ёске сел за ней, и некоторое время она пыталась ехать самостоятельно. Однако лошадь не слушалась, в какой-то момент даже попыталась скинуть её вместе с Ёске — тот осторожно прыгнул на землю и поймал принцессу Хачими на руки, после чего сам же и посадил обратно, но поводья всё-таки взял в свои руки.

На скромный взгляд Хару, провинция Кадзуса ничем не отличалась от провинции Симоса — такие же леса, поля, водоёмы, деревни. Но он и не считал это чем-то плохим. Как будто внутренний дворик дворца Кинъу значительно вырос в размерах, а Хару бродил в нём днями, неделями.

— Мы только что проезжали это место, — в какой-то момент насторожился он, переживая, что они ездили кругами, но услышал смешок Акико за спиной.

— Не волнуйся, оно похожее, но другое.

Она, наоборот, отличала каждое дерево друг от друга, чуть ли не каждый лист, каждая ветка, каждый лепесток казались ей оригинальными и неповторимыми.

— Может, ты владыка Осенних Листьев? — предложил Хару новый вариант прозвища.

На этот раз Акико не стала так дико смеяться, как недавно на горячих источниках, её плечи только слегка подёрнулись от смешка, но она уже спокойнее ответила:

— Давай ты ещё подумаешь, а то для меня забавно и нелепо звучит.

— Владыка Осенних Вод тоже? — расстроенным голосом произнёс Хару.

Проснувшийся Хибики насмешливо заёрзал на его голове, но подавать голоса не стал.

— Не обижайся только, — улыбнулась Акико и покрепче обняла его со спины. — Придумаешь что-нибудь другое, что подошло бы мне.

— Владыка Осенних Детей? — в отчаянии выдал Хару и нахмурился. Такая версия и его самого не устраивала, он просто взял второй иероглиф из имени Акико, а та только прыснула от смеха.

— Думай дальше.

Он вздохнул, но отмахнул прочь грустное настроение, а загорелся ещё одной целью — обязательно придумать для Акико прозвище, которое и ей самой понравится.

На четвёртый день, точнее уже ночь, когда Хару начинало вырубать, киноварно-красные глаза перестали различать окружающие деревья, глава склонялась вниз и находилась всего в суне от тёплой мягкой гривы, Акико перехватила поводья и крикнула: