Очерки Москвы
Шрифт:
Литератора и актера Дмитрия Тимофеевича Ленского А. С. Ушаков встречал в библиотеке Купеческого собрания, членом-наблюдателем которого состоял: «…тот все свое время проводил в читальной комнате, помещавшейся вверху, — его также буквально каждый вечер можно было встретить там за журналом или газетой».
Любовь Павловна Косицкая-Никулина была замужем за товарищем Ушакова по Московскому коммерческому училищу Никулиным, «страсть которого к театру ярко обнаружилась еще в этой школе и который не особенно долгое время был актером императорских театров и играл небольшие роли на московской Малой сцене…».
С Провом Михайловичем Садовским Ушаков познакомился через купца С. С. Кошеверова (таких едоков и хлебосолов, как Кошеверов,
О семье Щепкиных упоминает в одном из писем П. А. Ефремову И. К. Разумов. Речь идет о праздновании в Татьянин день 110-летия основания Московского университета: «Студенты, старые и настоящие, собирались, жалко только, по частям… Двести человек было в Собрании, где ораторствовал старый Погодин. Еще около сотни собирались у Дюсо. Наконец, полсотни молодежи под председательством Щепкиных, Михаила, Павла и Николая, собрались у Турина». «Ругали дворян», — сообщает Разумов. При этом произносились речи «о дворянской подлости».
Знакомство Ушакова с М. С. Щепкиным состоялось следующим образом. Переведя пьесу Бальзака «Мачеха», Ушаков отправился к Щепкину, чтобы предложить ее для предстоящего бенефиса великого актера:
«…Отправился к нему на Мещанскую, где он жил, сколько помню, в своем доме, поехал я часов около двух — в то время он обыкновенно приезжал с репетиции и обедал; приехал этот благодушный человек, принял меня; вхожу и объясняю, благодарит, просит оставить пьесу и потом совершенно неожиданно для меня спрашивает, как гоголевский Петух, которого он и играл в переделке из «Мертвых душ»:
— А вы обедали?
— Нет…
— Так милости просим.
Я, разумеется, конфужусь, отказываюсь, иду в переднюю, он меня провожает, — вижу, в соседней комнате накрыт большой стол приборов на четырнадцать, пятнадцать, и Михаил Семенович продолжает меня приглашать, но я отказываюсь, еще более конфужусь и ухожу».
«Вот до какой степени были развиты простота и гостеприимство у этого замечательного артиста и человека», — заключает Ушаков.
«Другой раз, — пишет он, — я встретился с Михаилом Семеновичем в Малом театре (мое кресло пришлось рядом с его, сколько помню, в третьем ряду) во время памятного спектакля, когда П. М. Садовский играл коронную роль Щепкина — Фамусова в «Горе от ума».
Вероятно, читатель ожидает передачи всевозможной критики игры Садовского со стороны Щепкина, и он даже, вероятно, останется не совсем доволен, когда услышит, что не только никакой критики, никаких придирок, никакого осуждения не услыхал я от знаменитого нашего артиста, но, напротив, встретил непритворное увлечение исполнением, хотя совершенно в другом роде, и Щепкин первый вызывал Садовского и громко аплодировал, и у него на глазах блестели слезы умиления; вот черты истинно великого артиста, которым незабвенный Михаил Семенович оставался до самой его смерти…»
Но не только о корифеях сцены повествует Ушаков. Он уделяет внимание и актерам-любителям, особенно когда это были люди, оставившие и вообще заметный след в культурной жизни Москвы:
«Импровизация С. А. Юрьева в Чтении в память Писемского в Обществе российской словесности была неумолкаемый рассказ блестящего изложения этой пьесы («Горькая судьбина». — Л. П.) и объяснения характеров главных действующих лиц».
Об А. Н. Плещееве А. С. Ушаков также отзывается как о чтеце-любителе: «…публично читал он неохотно и хорошо читал только свои лирические стихотворения… раз, во время одного спектакля нашего драматического кружка, сколько помню, в зале Московского коммерческого училища, его упросили прочесть сцену из второго акта «Горя от ума»… но в
Упомянув о Плещееве, Ушаков называет и «людей его кружка» — писателей-демократов В. А. Слепцова и А. И. Левитова:
«Собственно кружков в том, когда-то имевшем большое значение смысле, как кружок Станкевича, Герцена… в воспоминаемое мною время не было, и А. Н. Плещеев никогда не состоял в главе кружков; так как он был в то время человеком с известным направлением, то около него и собирались люди подобного же направления…
(Далее зачеркнуто: «…к которому кроме двух вышеозначенных принадлежал в то время и А. С. Суворин, живший в то время в Москве с первою своею женою Анной Ивановной на Плющихе, в маленьком деревянном сереньком домике, сколько помню, в Благовещенском переулке».)
В. А. Слепцова я знал мало; помню, что он раз участвовал на одном из литературных чтений, бывших довольно часто при нашей библиотеке, мастерски читал своих «Свиней» и выглядел очень элегантно, как А. Н. Плещеев, в то время, жрецом литературы…
То, что Слепцов читал великолепно, неудивительно. В сезон 1854/55 г. он был актером на ведущих ролях в Ярославле.
Сашу Левитова я знал близко и хорошо, это-то истинно была простая, русская, деревенская душа, и всю эту душу он клал в то, что писал, в то, что он поистине творил. Но то необеспеченное положение, в котором он явился в Москву, буквально без гроша в кармане, и не могло никогда при его бесхитростной, почти детской душе хотя сколько-нибудь и на сколько-нибудь определенно поставить его на ноги. Это и по виду был человек не от мира сего: небольшого роста, худощавый, с миниатюрными чертами, с белокурыми с желтоватым оттенком волосами, в истрепанном костюме, — в легоньком картузе и [с] большей частью худыми сапогами, на что он нередко указывал, когда уже его нужда переходила через край. Бывши и сам в постоянных недостатках, делишься с ним, бывало, чем возможно; едем, бывало, по закрытии библиотеки с женой на дачу, он присядет на облучок; идешь в клуб, и он пойдет почитать; и пока у него есть, как он выражался, «работишка», пока горит в его душе зароненная в нее, несомненно, искра Божия, он еще, бывало, держится на известной высоте; а потом, как, по его выражению, «прорвет», он куда-то пропадет, очутится где-то в каком-либо подвале по соседству с прачками и хоть и утратит, бывало, до некоторой степени наружность образа Божия, но своего достоинства человеческого никогда не потеряет…
Хорошее, освежающее впечатление по большей части производила личность Саши Левитова, беспечальный, светлый был этот человек».
А. С. Ушаков умер 22 марта 1902 года в Москве.
В «Московских ведомостях» был помещен некролог, который мы приведем с некоторыми сокращениями:
«Нельзя не посвятить несколько строк памяти только что скончавшегося Александра Сергеевича Ушакова.
Было время — шестидесятые и семидесятые годы прошлого столетия, — когда покойный во цвете лет и сил устроил в Москве обширную общественную библиотеку для чтения и при ней книжный магазин, которые долго служили привлекательным центром для любителей просвещения благодаря симпатичному хозяину и изящной приветливости его первой супруги Ф. И. Ушаковой.
В этот же период своей деятельности покойный выступил на литературном поприще: частью под своей фамилией, частью под псевдонимом «Н. Скавронский»…
Наконец, следует с благодарностью упомянуть, что покойный А. С. Ушаков в 1888 году пожертвовал около ста тысяч рублей «на воспособление к возведению отдельного здания для помещения фундаментальной библиотеки Московского университета». Этот дар навеки сохранил имя почившего в летописи старейшего рассадника русского просвещения и послужит самым лучшим памятником его постоянного сочувствия делу русского образования».