Одержимость

Незнанский Фридрих Евсеевич

…Колпаков с еще одним парнем, чуть постарше его и поздоровее, убирал во дворе снег. Большими деревянными скребками они сгребали сугробы с асфальта, забрасывали в кузов грузовика и не обращали ни малейшего внимания на происходящее вокруг. Снег еще не слежался, и потому добрая половина его разлеталась вокруг, падала прямо на головы уборщикам, большой белой тучей висела в воздухе вокруг них. Женя не решилась подойти вплотную, позвала издалека:

— Алексей!

Колпаков вздрогнул,

очень медленно повернулся, но, увидев Женю, тут же расплылся в счастливой улыбке.

— Можно вас на минутку.

Он вопросительно или даже скорее просительно посмотрел на напарника, тот снисходительно махнул рукой:

— Дуй, я пока перекурю.

Колпаков, на ходу похлопывая себя по рукам и плечам, оббивая снег, заторопился, в три прыжка подскочил к Жене.

— Я могу быть вам чем-то полезен? — выдал, видимо, заученную фразу и остался доволен собой.

— Я принесла вам сигареты, — Женя вынула из пакета блок «Мальборо», — как и обещала. И хотела еще немного с вами поговорить.

Он сунул сигареты за пазуху и повторил нараспев, смакуя каждый звук:

— Я хочу с вами говорить…

— Но вам нужно работать?

— Холодно. — Он снова вытащил блок, распотрошил, достал одну пачку, опять сунул под комбинезон. — Я сейчас.

Галопом вернулся к своему напарнику, сунул ему пачку и долго что-то на ухо объяснял. Напарник сально ухмылялся, меряя Женю прищуренными глазами, но в конце концов согласно кивнул и взялся за лопату.

— Мы пойдем в кладовку, — пояснил Колпаков, вернувшись. — Там тепло. Вы не будете замерзать.

Женя вслед за уборщиком вошла через служебный вход. Кладовая, о которой он говорил, располагалась рядом с кухней ресторана, за стеной шумел вентилятор, гремели посудой, громко переговаривались повара, а в кладовой пахло подгоревшим маслом и специями. Колпаков освободил для Жени единственный стул, на котором до того лежала стопка чистых синих халатов, а сам пристроился среди тележек, в которые горничные собирают из номеров грязное белье:

— Хотите, принесу вам чай? Мне дают на кухне, хотите?

— Нет, спасибо. Я отвлеку вас буквально на несколько минут.

— Мне можно теперь долго с вами разговаривать. Серега сказал, что я могу не торопиться.

— Алеша, я очень вас прошу ничего не бояться и сказать мне честно, в тот день, о котором мы с вами уже говорили, когда незнакомый вам человек выбросился из окна, точно, кроме него, больше никого в номере не было?

Колпаков смотрел на нее совершенно влюбленными глазами и, казалось, просто упивался звуком ее голоса, абсолютно не понимая, о чем идет речь.

— Алексей! — Жене ужасно захотелось поводить у него перед носом указательным пальцем, чтобы

сфокусировался. — Вы меня слушаете?

— Ага. — Он дважды кивнул, глазные яблоки в противоход голове закатились под верхние веки и выкатились, закатились и выкатились, но зрачки не сдвинулись ни на миллиметр, продолжая сверлить Женину переносицу.

— Вы ведь меня не боитесь?

— Не-а.

— А вообще кого-нибудь боитесь?

Этот вопрос привел его в некоторое замешательство, зрачки сдвинулись с мертвой точки.

— Когда темнота, боюсь.

— Но сейчас светло, бояться вам нечего. вы можете мне сказать, кто еще был в том номере, из которого выбросился человек?

— Вы красивая. Я хочу вам помогать. — Он снова заулыбался, теперь немного виновато. — Скажите, что я должен сказать? Я скажу.

— Нет, Алеша, так будет неправильно.

— А как будет правильно?

— Этот человек, другой человек, который не погиб, который потом вышел из номера и которого вы не могли не видеть, он вам угрожал? Обещал сделать вам что-то плохое?

— Не обещал.

— Он с вами говорил?

— Не говорил.

— Вы можете описать, как он выглядел?

— Не могу.

— Почему?

С каждым новым вопросом он отвечал все тише и тише и все ниже и ниже опускал голову, как будто его уличили в чем-то совершенно вопиющем, и теперь он вынужден признаваться. Он, кажется, готов был расплакаться:

— Я не видел другого человека.

— Колпаков! Ты почему здесь?! — на пороге кладовой выросла менеджер Башкова. — Ты почему не работаешь? А, это снова вы? — Только теперь она заметила Женю.

— Мы, собственно, уже закончили. — Женя поднялась и сунула уборщику пакет со вторым блоком «Мальборо» — не выбрасывать же. — Спасибо, Алеша, идите работать.

Колпаков беспомощно косился то на начальницу, то на Женю.

— Можно еще одно слово? — буквально взмолился он.

Башкова демонстративно отвернулась, но из кладовой не вышла. Уборщик наклонился к самому уху Жени и прошептал, щекоча щеку горячим дыханием:

— Я знаю. Этот человек спрятался под кроватью. И я его не увидел.

— Да, конечно. Спасибо, Алеша.

Он бочком, прижимая к груди пакет, протиснулся мимо Башковой, а та, дождавшись, пока он отойдет достаточно далеко, чтобы не услышать, с укоризной покачала головой:

— Я понимаю, что работа у вас такая, но неужели, по-вашему, сумасшедший лучше расскажет о сумасшедших, чем нормальные люди?

— С чего вы взяли, что погибшие были сумасшедшие? — фыркнула Женя. Ее опыт провалился с треском, а теперь еще выслушивать нравоучения менеджера-психолога? Увольте, ради бога.