Одесса-мама: Каталы, кидалы, шулера
Шрифт:
— Иди в милицию. Ничего они тебе не сделают. Бить не будут...
Обратили, значит, уже внимание на то, что до рукоприкладства дело ни разу не доходило.
Вежливые замечания Олега о том, что «закладывать» — некрасиво, толку не дали. Осмелевшие «натуралы» в ответ принялись поносить его.
— Накажем, — обиженно пообещал Олег.
В последующую за этим неделю были кинуты десятка два порядочных менял. Преимущественно, правда, у входа на Привоз. В благоприятной обстановке разряженной толпы. Схема кидняка была проста... К скупщику (лучше скупщице)
Через некоторое время к той же скупщице подходит другой покупатель. И тоже с соткой. Правда, с фальшивой. Возможно, даже с явно фальшивой. Отдает купюру на осмотр. И в этот момент отдавшего отвлекают. Буквально на мгновение. Оглянувшись, он отмахивается от отвлекших, поворачивается к скупщице. Та, разумеется, обнаружив, что доллары фальшивые, возвращает их. Но продавец утверждает, что эта купюра — не его. Что скупщица подменила деньги. У продавца и номер купюры, которую он отдал в руки, записан.
Номер действительно не совпадает с номером на фальшивой сотке. Номер совпадает с тем, который на настоящей, купленной незадолго до этого купюре.
До милиции дело, как правило, не доходило. Чего упрямиться, когда все против скупщицы. И дружки продавца. Обратишься — за мошенничество привлекут. Или за сбыт фальшивок. Откупались настоящими деньгами. И приплачивали еще.
Бессовестно? Да. Но изящно.
— Просили же по-хорошему, — укоризненно напомнил Олег при случае присмиревшим «натуралам».
К облапошиванию прохожих семья всегда подходила творчески. Чего стоили вполне театрализованные постановки по привлечению лохов к лохотронам.
В полном смысле театрализованные. С переодеванием, с гримом. Рискнувший сыграть на лохотроне милицейский патруль — чем не находка? А многодетная мать? А подвыпивший батюшка?
Но главной творческой удачей можно считать, конечно, молодоженов.
Свадебный кортеж приостанавливался напротив выставленных на аллее у Куликова Поля столов, и невеста в фате с женихом-щеголем пытали счастья в игре. И разумеется, счастье им улыбалось.
Что удивительно, с некоторых пор у аллеи стали останавливаться и настоящие свадьбы. Помаленьку начала формироваться чудаковатая одесская традиция. Когда-то у памятников возлагали цветы, теперь у лохотронов испытывают судьбу.
И не было такого, чтобы молодожены пожалели, что остановились. Даже те, которые настоящие. Как можно? Огорчать людей в такой день. Тем более что люди не зарывались. Проверяли жизненный фарт и катили себе дальше. Воодушевленные.
Симпатия — симпатией, но отнестись снисходительно к деятельности Папиной семьи читателя просить не посмею. Ведь и следующий пример никуда не денешь...
В последние годы в Одессе, как и в других городах, уйма малолетних детей оказалась в прямом смысле выброшена на улицы. Выискивать причины,
Стайки детворы осваивают жизнь в тесном контакте с ней. В школу не ходят. Потенциальные отличники промышляют мойкой машин. Хорошисты имитируют натирание лобовых стекол на перекрестках. Несостоявшиеся троечники попрошайничают. Двоечники — воруют.
Несколько малолеток Папа взял под свое крыло. Детворе под крылом было благополучно, сытно. И интересно. Не говоря уже о том, что попали они почти в настоящую семью. С почти настоящим папой.
Детям Папа тоже прививал навыки выживания...
Внимательные завсегдатаи привокзальной площади в течение года почти ежедневно могли наблюдать одну сценку.
Чуть поодаль от многолюдной троллейбусной остановки опрятный мальчик, держащий в руке футляр скрипки, чуть не плача, пристает к опрятной девочке. Норовит ухватить ее в крайнем случае за белоснежный школьный фартук, а желательнее за белоснежный бант на косичке. Девочка, не обремененная скрипкой, ловко уворачивается. Но не уходит. Что-то пытается скрипачу разъяснить.
Мальчика разъяснение не убеждает. Он продолжает попытки. И мимика его полна отчаянья.
Рано или поздно кто-то из взрослых с остановки приближался к детворе. Пытался выяснить, в чем причина конфликта.
Причина проста. Мама вручила мальчугану пять гривен, чтобы он заплатил преподавательнице музыки за частный урок. Но он деньги не донес. Потерял. А девочка нашла. И не желает отдавать. А он еще и опаздывает на урок. Вот такая драматургия.
— Я нашла в другом месте, — оправдывалась девчонка. — Чем он докажет, что это его пять гривен?
Что подошедшему взрослому оставалось делать? Не отбирать же деньги у девочки. И мальчугана жалко. Почти все компенсировали потерю из собственного кошелька. Не за бесплатно, конечно. Взамен получали чувство удовлетворения от осознания собственного благородства.
Учить малолетних детей профессиональному обману?.. О каком снисхождении может идти речь?
Но ведь доли с заработков мнимых скрипачей и школьниц Папа не имел. Большую часть выдуренных пятигривенных, конечно, держал у себя, но они у него были как в банке. На счету несостоявшихся скрипачей и школьниц. И расходовались исключительно на их нужды.
Вопрос: зачем тогда Папе это было нужно? Авторы газетных разоблачительных статей этот вопрос Папе не задавали. А если бы и задали, он вряд ли бы ответил. Не смог бы. Так же, как не смог бы убедительно ответить на вопрос, почему не отказался когда-то от мешающих аферам шляпы и трости.
Конечно, обман безнравствен в любом виде.
Но если группе подстраховки, вполне в духе Остапа Бендера, запрещают лохов мордовать... Если в лохов-молодоженов, не за их — за свои деньги, вселяют надежду на удачу... Если крохам-беспризорникам открывают банковский счет и учат их актерскому мастерству...