Один день тьмы

Неволина Екатерина Александровна

Мужчина запер за собой дверь, обошел всю квартиру, заглядывая под батареи и шаря подо всеми поверхностями. Он действовал быстро и умело, как будто обыск квартир являлся его ежедневным занятием. Не обнаружив ничего интересного, мужчина снял куртку, извлек из своей сумки упакованный в аккуратную пластиковую мыльницу кусок мыла, тщательно вымыл руки и только затем, наконец, обратил непосредственное внимание на взятый из багажника «Лады» чемодан.

Внутри чемодана, к которому как нельзя кстати подошел один из ключей, хранившихся в воистину бездонном кармане чудесной черной куртки, оказались весьма странные вещи: маленький, чуть больше ладони,

черный пистолет, сборная снайперская винтовка, которую мужчина тут же собрал и разобрал с такой легкостью, что стало понятно: он мог бы проделать это и с закрытыми глазами; патронташ с солидным запасом странных пуль, попробовав одну из них на зуб, человек удовлетворенно кивнул, пара небольших, судя по всему серебряных, гладких кинжалов и, наконец, большое серебряное распятие.

Вынув и придирчиво оглядев каждую из вещей, мужчина еще раз удовлетворенно кивнул и снова уложил их в чемодан. Все, кроме распятия. Распятие он повесил над диваном с незатейливой обивкой в цветочек, местами уже потершейся и полинявшей. Еще раз сходив в ванную и тщательно вымыв руки, он сел на диван, прямо под распятием, и, достав черную книгу, которую читал в самолете, вновь погрузился в чтение.

Судя по информации, помещенной на титульной странице, книга была Библией, изданной в Ватикане в середине XIX века.

Глава 7

— Как прошла поездка?

На Королеве сегодня были высокие сапоги‑ботфорты, черные лосины и черно‑белый корсет. Непокорные медно‑рыжие волосы собраны в небрежный хвост, перетянутый черной бархатной лентой. Иногда, глядя на нее, думаю, что неплохо сойти с ума и изобретать себе всяческие сумасшедшие наряды. Ей они очень подходят, я даже позавидовала. Хотя смотрелась она, конечно, на фоне темной пещеры весьма экзотично.

— Отлично, — ответила я, не собираясь вдаваться в подробности. Королева уже переговорила с Ловчим и, безусловно, знала от него обо всем, что случилось. Я напряглась, ожидая, что придется давать длинные объяснения тому, что произошло между мной и Виолой.

— Я слышала, что ты все сделала правильно. Я тобой довольна, — милостивая улыбка, как раз такие королевы дарят своим верным подданным.

Не может быть! Неужели Ловчий не рассказал о том инциденте с Виолой? Не может быть!

От растерянности я сделала реверанс — совсем как при дворе старейшины Московского Дома. Но Королева не удивилась. И вправду, ей ли удивляться странностям других.

Я с интересом наблюдаю за Королевой и исподтишка даже копирую ее жесты, надеясь научиться думать так, как она. Она слишком увлечена идеей грандиозной войны, поэтому еще не замечает этого. Она вообще сочетает в себе несочетаемые вещи.

Сегодня к ночи резко похолодало и с неба повалил густой снег, как будто кто‑то там распорол огромную пуховую подушку. Я опять смертельно скучала. Похоже, это становилось обязательной приметой последнего времени. Виола, которую мне пришлось вернуть из мира снов, боялась меня до дрожи и избегала оставаться со мной наедине, Ловчий в очередной раз отправился то ли на разведку, то ли навстречу новой группе диких, присоединяющихся к воинству Королевы, — мне об этом почему‑то забыли доложить. В общем, помаявшись от скуки, я отправилась прогуляться и стала невольным свидетелем очень странного зрелища.

На холме, под серебряным

снегопадом, танцевала женщина в летящих белых одеждах. Она кружилась и замирала, медно‑рыжие волосы летели по ветру, в них вплетались снежинки и резвые ветерки. Я не сразу узнала Королеву. Она казалась сейчас очень мягкой, а еще ужасно древней — как эти камни у меня под ногами. И думалось, будто она танцевала здесь как минимум тысячу лет, с самого младенчества мира. А еще она пела. Тихо и протяжно пела на незнакомом мне языке. И ее песня, в свою очередь, вплеталась в ветер и в медленное кружение снежинок. Я чувствовала, что у нее и у зимы одна кровь. Быть может, она была той самой всадницей на белой лошади с алыми ушами, что студеной зимней ночью пугала одинокого путника где‑нибудь в лесистых предгорьях Шотландии без малого тысячу лет тому назад.

Я словно воочию увидела перед собой выложенный крупными камнями очаг, над которым висит тяжелый грубый котел, и молодую женщину со струящимися по плечам косами, которая, склонившись над огнем, тихо напевает. Я даже смогла расслышать слова ее странной песни:

Моя тихая песня ветром, Ветром северным в сердце стучится. Одеяло мне поправляет Белоснежно‑седая волчица. Проведет языком шершавым По моим опустевшим глазницам, А вокруг — только снег да вьюга… Или мне это только снится…

Ей и вправду подпевал ветер… или сама песня была только завыванием и стонами холодного зимнего ветра… я никак не могла понять…

Миг — и наваждение миновало. Я снова очутилась на холме и смотрела на танцующую Королеву.

Сейчас я как никогда чувствовала древнюю силу Королевы, на миг мне захотелось склонить перед ней голову, признавая ее власть над собой. Перед моими глазами крупные снежные хлопья превращались в белоснежных оленей, преследуемых белыми волками, вслед за ними неслись полярные совы с распушенными перьями, и все это вертелось бесконечной каруселью.

И тут я словно почувствовала чье‑то мягкое прикосновение. То, что прикасалось ко мне, не было холодным или теплым, злым или добрым — скорее уж равнодушным, всеобъемлющим, и тем не менее в нем ощущалась забота и поддержка.

«Я выбрала тебя по древней крови. Все будет хорошо», — прошелестел в голове бесплотный бархатный голос.

Это моя подружка‑тьма пришла, чтобы утешить меня и вдохнуть в меня уверенность. И я улыбнулась.

В кармане джинсов что‑то лежало и смутно беспокоило меня. Странно, раньше я не замечала, что там что‑то есть.

Я залезла в карман и вытащила старую серебряную звездочку, всю в зазубренках, со сточенными от времени краями. Находка огнем обожгла мои пальцы и падающей звездой спикировала на свежевыпавший снег, прожигая весь снежный покров до самой земли. Я в недоумении посмотрела на руку. На ней четко был виден красный след ожога.

Не может быть! Это же та самая звездочка, которую дала мне старуха, вещь, принадлежавшая моим предкам. Как я могла забыть о ней? И как она не потерялась за время всех перипетий, а умудрилась долежать до сегодняшнего дня. Почему я нашла ее только сейчас и именно сейчас?