Один год из жизни Блюхера
Шрифт:
— Да, без всего этого нам совсем была бы труба, — признал Калмыков.
О благополучном прибытии барж в Табынское Михаилу Васильевичу уже сообщили. Успешно прошла и перевалка столь ценного груза на гужевой транспорт. Поселковый арсенал получил два горных орудия с 96 снарядами, 43 пулемета системы «Люис», 850 снарядов для трехдюймовых пушек и 200 тысяч патронов, а на складские полки легло три тысячи комплектов обмундирования.
Узнав о падении Уфы, командиры Симского и Аша-Балашовского отрядов Фролов и Борщев стали настаивать на немедленном уходе из поселка.
— Нельзя,
Фролов и Борщев упрямились, вели шумные споры.
— Идите, — отмахнулся в конце концов Калмыков, — но попомните мое слово: не удастся вам пройти через чешские кордоны, а тем более в одиночку отстоять свои заводы.
Симцы и ашинцы ушли из Богоявленска, ушли и бесславно погибли. Оба отряда наткнулись на крупные группы противника. Боя с ними не выдержали, бойцы были пленены и обезоружены, а командиры — расстреляны.
Узнав об этом, Калмыков решил объединить своих боевиков с рабочими и крестьянско-бедняцкими отрядами, которые действовали вблизи Богоявленска. На общем собрании установил личные контакты с Владимиром Данбергом, Лаврентием Барышевым, Матвеем Лантухом и Григорием Слободиным, которые представляли боевые дружины Архангельского завода, Зилима, Ахметкино и Красного Яра.
Бойцы их были людьми обстрелянными. Боевое крещение получили еще в борьбе с кулацкими повстанцами, поднявшими в июне мятежи чуть ли не во всех окрестных поселках и деревнях. Особенно радовала своей крепостью, внушительностью боевая рабочая дружина Архангельского завода во главе с Владимиром Данбергом.
Весомым оказался и доклад командира красных зилимцев Лаврентия Барышева:
— В отряде 650 человек. Состав интернациональный: русские, латыши, башкиры, татары. Вместе с красноярцами Григория Слободина держим под своим контролем все переправы через Белую в районе наших сел.
Посветлел Михаил Васильевич. Горечь недавних дней уходила напрочь, сменялась уверенностью, что силы есть немалые и, если хорошо организоваться, можно выстоять, а затем подумать и о большем.
— Да-да. Многое, конечно, не ясно, — проговорил Калмыков, подходя к карте: — Линии фронта наших войск не известны. Центр молчит. Не дает знать о себе и Уфимский ревком. Но у нас картина-то в целом вырисовывается неплохая. Судите сами. Берег вниз по Белой и весь район Усолки контролируют богоявленцы. Выше — зилимцы, ахметкинцы, красноярцы. На Симе архангельцы поставили заслон. Переправы у Табынска, Ахметкино и Михайловки тоже в наших руках. Это настоящий фронт! Верст сто, не меньше. Удержать его в силах?
— Пока держим, — пробасил Матвей Лантух.
— И будем держать, — рубанул рукой Калмыков. — А территория в наших руках какая?
— Республика целая, — подали новую реплику.
— А что? И верно — республика, пусть малая, но наша, с нашей Советской властью, — подхватил Калмыков. — И название ей подходящее есть. Красной Усольской смело звать можем…
Все согласились, что до полного выяснения обстановки и установления связи с уфимским
Рождение Красной Усольской республики и ее вооруженных сил стало свершившимся фактом.
Вскоре в Богоявленск проникли сведения о том, что и в рабочем Белорецке устояла Советская власть, что туда из Верхнеуральска и Троицка пробились красноказачьи отряды Ивана Каширина и Николая Томина. Следом докатилась молва и о движении к Белорецку из-под Оренбурга отрядов Блюхера и Николая Каширина.
— Держит Василий Константинович свое слово. Не покинул Урал, идет по нему. Надо срочно налаживать связь, — принял решение Калмыков.
Провести эту нелегкую разведку было поручено пятнадцати боевикам. Старшим назначили Федора Калмыкова. Особое задание имел и Василий Зудов. Под подкладкой его пиджака было зашито написанное на холсте письмо с просьбой о выдаче для боевых нужд Красной Усолки 250 тысяч рублей.
Только проводили связных к Блюхеру, как дали знать о себе и члены Уфимского ревкома. Пробились оттуда Федор Ландграф, Иван Кременчуг и Константин Жеребов, не побоялись дважды пересечь линию фронта. И сделали это для того, чтобы сказать товарищам по борьбе: на берегах Камы и Волги держится красный фронт, а главное — живы Советы в Москве и Питере, жива и наращивает день ото дня силы для отпора врагам Рабоче-Крестьянская Красная Армия!
Немало добрых вестей привезли и Федор Калмыков с Василием Зудовым. Наперебой рассказывали о партизанской столице — Белорецке, о слиянии всех собравшихся в ней советских отрядов и полков в единую армию.
— А кто командует ею? — нетерпеливо спросил Михаил Васильевич.
— Главкомом избран Николай Каширин, его заместителем — Василий Блюхер и Иван Каширин. Наступление повели на Верхнеуральск. В случае удачи и нам дадут сигнал двигаться следом.
— Ну?! Молодцы! А деньгами разжились?
— Без казначея тут не обойтись, — ответил Зудов, кладя на стол тугую кожаную суму.
…Белочехи принялись прощупывать крепость фронта Красной Усольской на всем протяжении от Зигана до Сима. На юге неожиданным ударом выбили богоявленцев из Петровского, на севере повели наступление на Охлебенино, начали стягивать роту за ротой в центр — район Русского Саскуля.
«Заманчиво им здесь скакнуть за Белую. Скакнут — короче пути до Богоявленска не будет, — рассуждал Михаил Васильевич, оценивая возможные изменения обстановки. — Допусти только, затрещит фронт и пиши пропало. Нет, такое позволить нельзя. Но выход? Один только: упредить, да так, чтобы и духа белочехов в Саскуле не стало».
И бойцы Калмыкова, ведомые самим главкомом первыми пошли на переправу через Белую. Провели ее скрытно и внезапно появились на северной окраине Русского Саскуля. Белочехи, не оказав серьезного сопротивления, бежали в сторону Стерлитамака. Преследовать их не входило в планы Калмыкова — угроза вторжения на красноусольский берег была отведена. Осталось погрузить на подводы трофейное оружие и патроны, прихватить с собой богатый обоз с овсом, пшеницей, печеным хлебом и двигаться обратно, на главную базу.