Один континент
Шрифт:
снега.
Позади меня раздается шорох одеяла и скрип кровати от заворочавшегося на ней мужчины. Я
оборачиваюсь, чтобы взглянуть, как Джейк зарывается в пучину одеяла и подушек с головой и
нет, не улыбаюсь, просто смотрю в окно.
Мне просто хорошо, без привычных мыслей, в какой же жопе мы оказались. Мне просто хорошо,
потому что прошло ощущение разрывающего душу состояния одиночества.
Что я смогу разглядеть отсюда?
Надо идти на крышу. Сперва
в другой квартире.
Глупо говорить о стеснении после того как проснулся голышом в одной кровати, но я и не
говорю о нем. Я просто-напросто не хочу будить мужчину.
– Хорошее объяснение, Алекс!
– шепчу я себе, выйдя из спальни, тихонько прикрывая дверь,
по возможности не касаясь ее ручки.
– Совсем не кошмарное, неловкое и хорошо, что он тебя
не слышит!
Джейк наверняка бы смеялся моим объяснениям, но сначала бы смотрел таким взглядом, что я
непременно почувствовала безбожно лгунишкой, школьницей, что придумывает нелепые
оправдания. И мне было бы и смешно, и досадно одновременно.
Громогласный щелчок!
Вот именно такие вещи я имею в виду под словами “не разбудить”. Не знаю как бывает у
других, но у меня именно так. Я очень стараюсь быть аккуратной в такие моменты и какое-то
время у меня получается не греметь, но потом я слишком громко щелкаю замком, хлопаю
дверью, опускаю кружку на стол и все в таком духе.
Что может случится плохого, если я разбужу его? Ничего. Случится только хороший и
качественный секс, после которого я на какое-то время выпадаю из реальности.
По спине проносится озноб. Перед глазами так и встает картинка, где он держит меня за
ноги, со всей силы прижимая мои бедра к своим. Я, как сейчас вижу его тело, почти лишенное
красок забравшей их ночи, с напряженным резко выделившимися мышцами на ногах, бедрах,
животе, руках.
Люблю красивые мужские руки, но, чтобы получить приз моих симпатий не достаточно быть
просто накаченными, грубыми, с длинными пальцами или с широкими ладонями необходимо быть
“настоящими”, рабочими, способными держать молоток, сварку, переносить тяжести, а не
обмазываться маслом, фотографируясь для глянца или давить яблоки на потеху публике.
“Алекс!” - от воспоминаний его хриплого возгласа, по рукам бегут мурашки.
– “Милая!”
Он именно держит меня, не позволяя вырваться, когда я уже не в силах сдержаться, когда
оргазм затмевает разум, заставляя тело дрожать, растворяться в невероятных ощущениях.
Я еще вижу это выражение мрачной улыбки застывшей в глазах.
принадлежит мне, оно зажигает во мне пока еще слабую искру.
Стоило только раз разглядеть, что он улыбается где-то в своих мыслях и я теперь вижу это
постоянно.
Взявшись за ручку входной двери я остановилась. Вот что я делаю? Что мне сдались эти
птицы? Надо возвращаться и будить его, чувствовать его пальцы, что судорожно вцепятся в
мои волосы, как только мои губы сомкнутся вокруг него.
Нет-нет-нет! Секс потерпит чуть-чуть и никуда не денется. Ни у него, ни у меня с этим
проблем нет. Голова пока еще ни у кого не болела, никаких совещаний и важных встреч на
завтра не планируется.
Там, где водятся птицы, там есть и яйца. Вот такая я жестокая. Даже думать не хочу о
цыплятах, если они не идут в контексте с приправой карри.
Я так голодна? Не совсем. Это мое хорошее настроение поспешило вылезти наружу и порадовать
порцией черного юмора.
Птицы кружат вокруг высоток, залетают куда-то под самую крышу и летят, как я поняла
обратно в сторону парка. Я вздыхаю.
У каждого городского жителя есть любимое местечко в городе куда он любит прийти с ведерком
мороженого, кружкой кофе и коробкой с пончиками, чтобы погрустить или предаться раздумьям.
Моим любимым местом в Нью-Йорке оказался Центральный парк и, если быть совсем уж
конкретной находящийся в нем Зоопарк. Сперва, пока была маленькой я приходила сюда с
мороженым, потом, когда стала постарше стала заранее покупать угощения в зоомагазине,
булочной или же... тадам! Рыбном отделе какого-нибудь универмага.
Любила я приходить в гости к тюленям. Как вспомню их усатые морды и малюсенькие ушки.
Ладно, не так уж и сильно не люблю животных, какие-то мне очень даже симпатичны.
На мое счастье служители зоопарка знали меня не просто в лицо, но и по имени поэтому
разрешали мне эту вольность. Некоторые так и обращались “крошка Алекс пришла”. Не все.
Только те кто был достаточно стар, чтобы помнить меня такой вот “крошкой”.
А теперь... Я боюсь идти в любимое место всех нью-йоркцев и еще хуже, я не могу
представить во что превратился мой любимый зоопарк. Там было столько зверей и птиц. Я
знаю, что они не выжили.
И да, кто-то смог вырваться из своих вольеров, кто-то был достаточно силен, чтобы дать
отпор только-только начавшим обращаться людям, но только вряд ли львам и тиграм удалось
это сделать ночью, когда чудовища похожи на гигантскую саранчу.