Один шаг до заката
Шрифт:
– А тебя сейчас другое место загорится, - зловеще пообещала она.
– Я ещё не говорила, что ужасно не люблю, когда меня пытаются обмануть?
– Я не солгал. Просто не все сказал, а это разные вещи.
– Да уж! – Ева громко фыркнула, но все-таки остановилась и сердито уставилась на его лицо, немного виновато выглядывающее из-за высокой спинки, на которой раскинула крылья угольно черная летучая мышь – его личная эмблема. Сидение было заботливо обито черным бархатом и окаймлено по краям мягкой опушкой, резные ножки изящно изгибались у пола, а в подлокотники искусно вправлены несколько крупных
– Ладно, - неожиданно буркнула она. – Тогда, чур, я сижу первой. Надоели все эти ваши тайны, сумасшедшие заговорщики и вообще...
– Подожди, - реис вдруг ловко вывернулся из-за стола, решительно подхватил ее на руки, так и не позвoлив усесться.
– Не стоит этого делать.
– Гм, у тебя есть идея получше? – Ева слегка коснулась пальцами сероватой кожи и улыбнулась одними глазами.
– Точно, - шепнул реис,и его глаза тоже вспыхнули.
– Твое место не здесь.
– Да? А где же тогда?
н молча указал в дальний конец зала, где до сих пор сиротливо стояло пустое седалище с белым деревом и лозой на спинке.
– Сам туда садись! – снова фыркнула Колючка, уютно устраиваясь у него в объятьях. – А мне и здесь хорошо!
Стоящий немного в стороне отец издал какой-то странный звук.
– Знаешь, Ева, – вкрадчиво начал Стас, медленно приближаясь в подозрительный темный угол. – На том кресле как-то не принято сидеть мужчинам. Более того, за это можно крылышек лишиться и даже из Клана вылететь,так что я буду вынужден отказаться от твоего великодушного предложения. И потом... есть еще кое-что, что ты должна знать о моем народе.
Она разом насторожилась.
– Понимаешь ли, в последний раз это кресло занимала Ирма. Помнишь такую? Так вот...
– реис, казалось, тщательно взвешиваeт каждое слово.
– Она его занимала не просто так, а по старшинству. Проще сказать, она была очень сильной реисой...
– Куда ты клонишь?
– А до нее в этом кресле сидела твоя мать. Вертиара, взявшая себе человеческое имя Верoника. И белая прядь в ее волосах (та самая, которая изображена здесь в виде лозы и которая, кстати, есть у тебя) означает именно это: она не принадлежала никакому Дому. Была вне Кланов. Отдельно ото всех. НАД ними, понимаешь?
– Что я должна понимать? Что она была сильнее Ирмы?
– Намного. Как и ты теперь, когда твоя сила достигла максимальной отметки. Посмотри: белое дерево на эмблеме означает единство Домов, объединенных, словно эти ветви, одним мощным стволом. Одной твердой рукой. Оно символизирует кейранн-сан, высшего среди равных. Ева... я говорил, что у нас матриархат?
Кейранн-сан... так когда-то назвал Ирму Олас, но «сан» – это титул правителя, а «кейранн» в приставке...
– Что-о?!! – она подхватилась так резво, что едва не вывалилась у него из рук, но Стас был настороже и успел ее удержать. Напрягся всем телом, с трудом справляясь с яростным сопротивлением, даже побагровел.
– КЕЙАНН-СН?! САН?!
– Пе...ре...стань...
– Пусти. Вурдалак проклятый! – ва едва не взвыла от внезапно озарившей догадки. – Я не хочу! Не буду!
– Прекрати, неудобно же: люди смотрят!
– Плевать! – зашипела она, извиваясь, как червяк на сковородке.
– Отец! Ты что, не мог раньше сказать?! Кейранн-сан... фиг бы я тогда
– У тебя нет выбора, – печально известил ее Кирилл Сергеевич, не делая ни малейшей попытки вмешаться.
– Это место твоей матери, и оно принадлежит тебе по праву рождения. Ирма была лишь регентом.
Реисы опасливо передернули плечами и умоляюще посмотрели на таких же застывших в панике людей, словно ища у них поддержки, когда ее глаза вспыхнули бешеной краснотой и налились угрожающей силой. Да так, что у всех волосы зашевелились на затылках. Но Краю было не до того: он стоял как каменный истукан посреди зала, судорожно обнимая обеими руками чудом обретенного cына. Аpтем выглядел немногим лучше, но уже начинал посверкивать любопытными глазенками на собравшиxся (папка нашелся, поговоpить с ним еще будет вpемя... неужто Кaйр-сан правда позволит им быть вместе?!.. а вот то, что творилось вокруг, может быть, уже никогда не повторится). Ковин до сиx пор пытался прийти в сeбя от этих с ума сводящих новостей и выдавить хоть какой-то вразумительный звук. А Кирилл Сергеевич лишь покачал головой (до чего все это не вовремя, не готова она, совсем еще не готова для этой роли!) и тяжко вздохнул:
– Прости, милая, но другого выхода действительно нет.
– Еще как есть. Билет на самолет,и адьос амигос. Фиг вы меня потом еще увидите! Носа сюда больше не суну. Отстань, Стас. Уйди, а то пожалеешь...
Ставрас тяжело вздохнул, решительно притянул ее к груди и сделал то единственное, что могло хоть немного утихомирить не на шутку разбушевавшуюся подругу: жадно припал губами к ее рту. Ева возмущенно пискнула, неистово забилась,из последних сил стараясь вырваться, но вскоре вздрогнула, внезапно обмякла и обреченно застыла: против такого коварства даже ей не устоять. Она тихо застонала. По телу разбежались миллионы волнующих мурашек, властно лишая всякого желания сопротивляться, в груди словно пожар разгорелся, сердце заколотилось до неприличия быстро и громко, ноги и вовсе стали ватными, а глаза прикрылись сами собой
Какой же он гад! Как только смеет этим пользоваться! Не хочу. Не могу. Не стану-у-у-у!!..
Но его мягкий напор неумолимо делал свое дело. Охотница задрожала, проклиная все на свете и страшно ругаясь про себя, одновременно подчиняясь и покоряясь его воле, сгорая и тут же рассыпаясь на части, умирая и воскресая... Слияние, чтоб его! Коварный реис. Наглый вымогатель! Бессовестный обманщик! Да я ему...! Я его...! Потом я же... боже!! Ладно! Один раз, всего только один. Сегодня. А потом... ох, не могу больше!!!!.. да пускай делает... что хочет...
– Ты пожалеешь! – обессилено прошептала она, покорно обвисая в сильных руках, едва только он оторвался.
– Знаю.
– ОЧЕНЬ сильно пожалеешь!
– Я согласен. Сегодня же, – жарко дохнул в самое ухо Стас, бережно усаживая ее в проклятое кресло и медленно опускаясь на колени рядом. Тесно прижался лбом к ее ногам, коснулся губами и крепко зажмурился, потому что Слияние так же мощно ударило и по нему.
– Не сегодня – сейчас! – почти простонала она, видя, как почтительно кланяются остальные реисы.
– Стас! Ты дважды мерзавец!