Один
Шрифт:
Ньёрд подозревал, что бог отправился к асам. Пожалел, что не может вернуть друга обратно: просить было больше не за кого.
Да и вряд ли ванам стоит надеяться, что пресветлые боги Асгарда хоть пальцем шевельнут для другого.
Когда хмурый Фрейр через несколько дней вернулся из верхнего мира, его не расспрашивали: судя по тому, что Фрейр заперся с Ньёрдом, пьянствуя, асы принять низкорожденного не пожелали.
Скади, первые недели и месяцы ежедневно вглядываясь в зеркало, постепенно привыкла, что время остановилось. Бешеная круговерть, в которой жил ее народец, осталась позади, придушенная камнепадом.
И чем округлее
Ваны, спокойные, неторопливо-рассудительные, вдруг способны были вспылить, вызвериться. То на одного, то на другого обитателя Альфхейма нападала хандра. Тогда ван запирался в своем жилище. Из дома неслись разухабистые песни, крошилась мебель и деревянная посуда. Жены то голосили, то ругались под окном закрытого изнутри жилища, уходя ночевать к соседям. А ван, перепившись до одури, внезапно распахнул дверь, скаля зубы. Когда Скади впервые увидела расхристанную фигуру, с безумно вывернутыми зрачками и сжимавшую черенок вил, она торопливо зашептала Ньёрду.
– Он умирает? Он боится смерти?
– Нет, – муж смерил расстояние от пьяного до убегающей врассыпную толпы, – живехонек-здоровехонек, дуралей! Но вот как бы кого не покалечил, – и двинул навстречу вану.
Толпа, колыхнувшись, приостановила бег, заозиралась. Кудрявый ван и Ньёрд стояли друг против друга. Ньёрд говорил неторопливо, словно уговаривал необъезженного жеребца. Скади стояла, закусив кончик платка, ближе всех. Страшно не было, только непонятно и пусто, будто тебя обманули. Так, не всерьез, по-глупому, и ты недоумеваешь: да зачем же так дешево?
Потом, когда пьяный, убежденный то ли словами Ньёрда, то ли протрезвевший на холодке, свалился под изгородь, Скади спросила мужа, что заставляет ванов терять свое лицо.
– Понимаешь, – казалось, не совсем уверенно, начал Ньёрд, – ты никогда не простишь, что кто-то, вовсе тебя не умней, не талантливей, не сильнее, но считает тебя прахом, существом недостойным.
– Ты – об асах? Они так думают? – догадалась Скади.
В том-то и дело, что они как раз о нас не думают, – непонятно отозвался Ньёрд, и перевел разговор на другое.
Тогда ван решил, что жена удовлетворилась ответом. Оказывается, все эти долгие месяцы, пока лето сменялось зимой и заворачивал на весну, Скади помнила и думала о давнем разговоре.
Ньёрд и сейчас медлил. Но Скади, ее вопрос – лишь тень разговоров, бродивший по землям ванов. Особенно роптала молодежь, собираясь вечерами и шушукаясь.
– Да кто они такие, великие асы? – иногда прорывалось громкое восклицание.
Фрейр нагружал ванов работой, выдумывая дальние походы, отстраивая новые крепости, заставляя парней от света до темноты обучаться боевым искусствам. Но искра, тлеющая до поры до времени, вспыхивает тогда, когда в ковше иссякнет вода.
– Ты что-то знаешь? – насторожился Ньёрд. Скади отвернулась, упрямо стиснув лыжную палку.
– Ты не ответил!
Скади сначала сама хотела разобраться, что из рассказанного Хеймом правда и так ли правы асы, отгородившиеся от братьев-ванов происхождением.
Хейм, молодой охотник-ван, отступил неслышно за уступ горного склона. Так он и знал, что женщина проболтается. Теперь придется, пока старейшины и великий князь ванов Фрейр не опомнились и не разослали ребят по дальним провинциям, торопиться с исполнением плана.
Хейм
Хейм первым встречал охотников, возвращавшихся из дальних экспедиций. Когда старики принимались за вечное «а помнишь», другие юноши и девушки торопились сбежать от надоевших разговров. Что толку с того, что ваны родились в Асгарде, если мир асов все равно недосягаем? Хейм же терпеливо выслушивал бесконечно повторяющиеся рассказы. Словно мусор, отсеивал явный вымысел, постепенно складывая довольно, на его взгляд, верное мнение о недоступных сородичах. Порой казалось, что он – на пороге открытия тайны, но потом снова – путаница фактов, событий и дат, настолько отстоящих по времени, что даже древние старики затруднялись ответить, где границы тех времен, когда ваны и асы, порожденные йотунами, были на равных перед прародителями. Иные толковали о Мотсогнире, карлике, от которого пошел весь род низших божеств. Но от подобных намеков Хейм отворачивался с брезгливостью: потомков карлика он не раз встречал на охоте. Карапузы, вечно с нагруженным чужим добром мешком, тут же норовили забиться в первую попавшуюся щель при виде чужака. Нет, в таких предков верить не хотелось.
Однажды, когда Хейм, окончательно запутавшись в истории, ломал голову, а не стоит ли попросить разъяснения у князя Фрейра, бывавшего в самом Асгарде, к нему в жилище постучал Альвар. Парни не дружили: Альвар, приемный сын Фрейра, держался от простых ванов особняком. Ну, и кто станет навязываться?
Альвар заговорил первым, кивнув на дверь в соседнюю комнату:
– Старики не спят?
Хейм поджал губы: какой ван ляжет спать, пока с пастбища не вернулась скотина? Но, видимо, в жилище Фрейра другие порядки.
– Да знаю я, что ты думаешь, – хохотнул Альвар, усаживаясь на лаву. – «Вот, мол, заявился. Чепуху мелет», – Альвар так похоже передразнил интонации Хейма, что тот не выдержал, усмехнулся нехотя.
Помедлив, пошел-таки в кладовую. Поставил перед гостем кружку с кислым пивом.
– Зачем пришел? – спросил почти дружелюбно. Альвар отхлебнул. Выплюнул напиток на пол:
– Ну и дрянь варят здешние пивовары. Вот бы из рук валькирии отведать, а?
Хейму ни ухмылка, ни тон не понравились. Но гость словно недовольства хозяина не видел.
– Конечно, услышь меня кто из старейших, то-то шуму бы подняли: покушается на пиво асов, а там и на престол Одина взгромоздиться пожелает – знакомые перепевы.
– Старейшие ваны – мудрость Альфхейма, – осторожно поставил кружку с пивом на стол и отсунулся Хейм. Хотя сам он к заветам прародителей относился пренебрежительно, но быть изгнанным из мира за неосторожное слово, нет, увольте. Кто знает, чем дышит сын Фрейра?
– Прежде всего уяснил бы ты, что у предков была и жизнь другая, а отсюда и понятия иные. Оказавшись оторванным от мира Асгарда, конечно, наши прародители тут же придумали себе утешение, что все, происходящее в мире, предопределено заранее. И раз суждено Альфхейму находиться под миром асов, в том провидение создателя. Только кто того создателя видел или слышал?