Одиннадцать тысяч палок или любовные похождения господаря
Шрифт:
Моня. — Ах! Элен, как ловок твой язычок! Если ты так же хорошо учишь правописанию, как слюнявишь перо, то ты сногсшибательная учительница... Ох! Ты жалишь меня языком прямо в дырку в залупе... А теперь я чувствую, как ты облизываешь ее снизу... горячим языком проводишь по складке моей кожи... Ах! Бесподобная соска, я не знаю второй такой глотки! . . Соси не так сильно. Неужели в твой крохотный ротик поместилась вся моя бульба... О, мне больно... Ах! Ах! Ах! Ты щекочешь уже весь мой хер... Ах! Ах! Не раздави совсем яички... какие острые у тебя зубки... Да-да, возьмись опять за головку, не оставляй ее надолго... Тебе она нравится,
Элен. — Сильнее... Сильнее шевели языком в моем бутоне... Чувствуешь, как наливается мой клитор... ну... сделай мне ножницы... Ага, вот так... Большой палец в п...ду, указательный в жопу. Ах! Как хорошо! . . Как хорошо! . . Слышишь, как бурчит у меня в животе от наслаждения... Да, вот так, нажми рукой мне на грудь... Раздави клубничку... Сейчас кончу... Ну! . . Чувствуешь, как я подмахиваю, как верчу задом... мерзавец! . . Как хорошо... Оттрахай меня. Давай сюда скорее свой пестик, я пососу его, чтобы он встал покруче, давай, сделаем 69, залезай на меня... Ну вот, одна минута, а ты уже стоишь как кол, протяни же меня... Погоди, туда попали волосы... Соси мне грудь... вот так, о, как хорошо! . . Поглубже, поглубже... вот так... и не шевелись... Я сожму тебя посильнее... сожму жопу... Ну вот... умираю... Моня... она так же наслаждалась с тобою, а? . . Ну, еще... ты протыкаешь меня до глубины души... я сейчас умру от наслаждения... больше не могу... Моня, дорогой... кончим вместе. Ах! Вес, не могу, спускаю... кончаю...
Моня и Элен кончили одновременно. Потом он начисто вылизал ей п...ду, а она точно так же поступила с его х...м.
Пока Моня приводил в порядок свою одежду, а Элен одевалась, до них донеслись женские крики боли.
— Ерунда, — сказала Элен, — лупцуют Надежду — горничную Ванды, дочери генерала и моей ученицы.
— Я хочу на это посмотреть, — пробормотал Моня.
Полуодетая Элен провела Моню в темную и пустую комнату, через застекленное ложное окно которой можно было заглянуть в комнату девушки. Ванда, дочь генерала, оказалась весьма симпатичной особой семнадцати лет. Она изо всех сил охаживала нагайкой очаровательную блондиночку, опустившуюся, задрав свои юбки, перед нею на четвереньки. Это и была Надежда. У нее была восхитительная, огромная, пышная жопа, которая так и плясала под немыслимо тонкой талией. Каждый удар нагайки заставлял горничную подскакивать, а
ее зад, казалось, от этого раздувался. Жуткая нагайка уже прочертила на нем изображение андреевского креста.
— Хозяйка, я больше не буду, — кричала избиваемая, и ее задница, приподнимаясь, каждый раз выставляла напоказ широко распахнутую п.. .ду, затененную леском льняных волос.
— А теперь пошла вон, — закричала Ванда и пнула ногой Надежду точно в манду; горничная с воплями убежала.
Тогда девушка открыла дверь чуланчика, из которого вышла девочка лет тринадцати-четырнадцати, худенькая, темноволосая, порочного вида.
— Это Ида, дочка толмача из посольства Австро-Венгрии, — пробормотала Элен на ухо Моне, — она забавляется с Вандой.
И в самом деле, девчушка опрокинула Ванду на кровать, задрала ей юбки, выставив на свет божий целый лес растительности — лес еще девственный, — из которого появился длинный, как мизинец, клитор, который она и принялась с рвением
— Соси получше, Идочка, — влюбленно пробормотала Ванда, — я так возбуждена, и ты, наверное, тоже. Самое возбуждающее на свете — отстегать такую пухлую жопу, как у Надежды. Хватит, больше не соси... Я теперь тебя трахну.
И девчушка, подобрав юбки, подкатилась поближе к старшей подруге, чьи полные белые ноги являли собой разительный контраст с худенькими, смуглыми и трепетными бедрышками партнерши.
— Забавно, — заявила Ванда, — что я сломала тебе целку своим клитором, а сама все еще остаюсь девушкой.
Но они уже занялись делом. Ванда изо всех сил сжимала в своих объятиях маленькую подружку. Несколько мгновений она ласкала ее крохотную, совсем еще голенькую щелочку. Ида сказала:
— Милая Ванда, мой муженек, до чего ты волосат! Трахни же меня!
Пышный зад Ванды заходил ходуном.
Моню это зрелище вывело из себя, он засунул руку под юбки Элен и принялся неистово дрочить ее. Она, обхватив рукой толщенную Монину болванку, отвечала тем же и медленно, не спеша угнаться за неистовыми объятиями юных лесбиянок, принялась ее отдрачивать. От залупленного члена князя валил пар. Раздвинув красотке колени, Моня нервно пощипывал ее изящный бутон. Вдруг красная и растрепанная Ванда оторвалась от своей подружки и встала; Ида же, выхватив из подсвечника свечу, принялась довершать начатое незаурядным клитором генеральской дочки. Подойдя к двери, Ванда позвала Надежду, которая в испуге тут же явилась на зов. По приказу своей госпожи, красавица-блондинка расстегнула свой корсаж, свесив наружу большущие груди, а затем задрала юбки и встала раком. Вставший клитор Ванды немедленно вторгся между бархатистых ягодиц
и принялся ходить туда-сюда не хуже мужского члена. Малютка Ида, которая к тому времени успела заголить свою очаровательную, но еще плоскую грудку, уселась, продолжая играть со свечой, между ног Надежды и принялась со знанием дела сосать ей влагалище. В тот же миг Моня спустил под давлением пальцев Элен, и капли спермы залепили стекло, которое отделяло их от копошащихся лесбиянок. Испугавшись, что их присутствие будет замечено, Элен и Моня, не, выпуская друг друга, заспешили по коридору прочь.
— А что значит, — спросил Моня, — та фраза, которую мне сказал привратник: «генерал макает свою сосиску в яички всмятку?»
— Посмотри, — ответила Элен, и через приоткрытую дверь Моня заглянул в рабочий кабинет генерала. Там он увидел, как его начальник, стоя, трахал в задницу очаровательного мальчугана, по плечам которого рассыпались восхитительные каштановые кудряшки. Его ангельские голубые глаза светились невинностью эфебов, которых боги губили молодыми, ибо их любили. Его красивая белая и упругая попка, казалось, со скромностью принимала мужской подарок, доставляемый ей генералом, который, надо сказать, весьма походил внешне на Сократа.
— Генерал, — объяснила Элен, — сам воспитывает своего двенадцатилетнего сына. Метафора привратника показалась не очень ясной, поскольку генерал вместо того, чтобы пускать все на самотек, находит сей метод, как нельзя подходящим, чтобы питать и обогащать ум своего отпрыска. Он вдалбливает ему через задницу науку, представляющуюся мне весьма весомой, и в дальнейшем юный князь сможет без стыда произвести хорошее впечатление на заседаниях Государственного Совета.
— Инцест, — подтвердил Моня, — творит чудеса.