Одиночный рубеж 2: Дети Смерти
Шрифт:
– Так а кто этим заниматься будет? – от запросов Вальоры голова шла кругом. Она не мелочилась. Захватывать – так целую Империю. Споровица уже строит далеко идущие планы по подчинению нейтрально-дружественных территорий. В голове не укладывается, хотя видение лиски мне очень нравится.
– Ну конечно, я займусь, – ответила Вальора. – У меня есть всё: и знания, и связи, и кое-какие ещё рычаги влияния.
– Вальора, – мягко осадил я лисицу. – Ты пока нужна именно здесь. Сейчас привалит нежить. Бортника мы выслали в Алесун, если и ты покинешь Древо, я не представляю, как мы будем обороняться.
– Конечно, мой лорд, —заигрывающее согласилась Вальора. — Мне тоже хочется скорее в битву. За эти дни я прошла через свои первые два боя за обе жизни. Мой лорд, большей страсти я никогда не испытывала. И поэтому ни за что не пропущу приход нежити. А леший всех нас с лёгкостью доставит к алтарю при первой необходимости. — Лисица обернулась к лешему: — Заклинаю тебя, Двухсотый, не дай мне пропустить ни одной битвы. К тому же в бою я раскрываю в себе новые грани. До этого я с магией управлялась только посредством артефактов, а сейчас у меня есть возможность напрямую работать с чистой энергией и возможностями Грибного Рода.
Я хотел было сказать, что с её-то уровнем даже странно, что пока заклинания не блистают разнообразием, но вовремя удержался. То, что для меня структурировано и разложено по полочкам в виде интерфейса, для них – природа и вообще непонятно, как с этим справиться. Это прекрасно видно на примере Гая, который всё никак не может перевоплотиться в грифона.
– Хорошо было бы усилиться за счёт других умирающих, – мечтательно произнёс Двухсотый. – В Алесуне их поле непаханое. И да, я говорил, что хочу ездового кабанчика?
–– Ты даже уже согласился на зайца, лишь бы клыки у него были подлиннее, – язвительно напомнила Вальора. – Кстати… Если наш великодушный лорд даст добро, то тебе придётся взяться за фемэнов. Не всё ж красоток лепить.
Леший поморщился, будто хлопнул стакан уксусной эссенции:
– Я уже сказал, что пока у Древа не будет полсотни фей, ни о каких фемэнах и речи быть не может!
– Да-а-а-а, – улыбнулась споровица. – Друид скажет, никуда не денешься, будешь лепить. И это… писюны им побольше, мы же всё-таки Империю будем захватывать, а не гномьи земли.
– Перестань меня смущать, похотливая женщина! Я своё слово сказал! – возмутился Двухсотый, но совершенно беззлобно, в режиме дружеской перепалки. – И вообще, место твое не у бразд правления, а здесь, у алтаря.
– Конечно же я буду здесь, – приторно отозвалась споровица. – Как же я брошу Древо незащищённым? И именно для этого мне нужно начать организовывать сеть...
Спелись они хорошо, да и оба – вполне состоявшиеся личности, немного циничные, а оттого и проявляющие в разговоре некоторую несерьёзность. Было жаль прерывать их спор ради спора. Мысль зацепилась за фемэнов и тут же ушла. Вальора говорит как полный псих. Но почему меня мучает странное предчувствие, что у лисицы всё непременно получится? И имеет ли она сейчас, в новом воплощении, непосредственное отношение к клану Танцующих Дев? Кстати, что это вообще за клан? Надо будет потом наедине поспрашивать.
– Вальора, остынь, – обратил на себя внимание споровицы я, отвлекая её от лешего. – По итогу
– Ну, хотя бы мы определили конкретные стратегические задачи, – подвёл итог Двухсотый. – А вообще, друид, здесь, под Древом благодать. Вражина сама за лещами идёт, и это не может не радовать.
Глава 25
Глава 25
От разговора отвлек песок, обильно высыпавшийся на наши головы. Инстинктивно тряхнув головой, я оглянулся. За спиной стояла разъярённая шаманка. Чуть поодаль за ней прятались смущённая нимфа и довольная как обожравшийся удав Лара. Лицо нашего жнеца сияло, спутать эту эмоцию с чем-либо другим было сложно.
– Подлый друид! – выкрикнула шаманка, будто расстояние между нами было не в пару шагов, а гораздо больше. – Да как ты мог? Ты всё специально устроил, чтобы Охотник обернулся против нас!
Я перевёл взгляд на нимфу. Циния смиренно стояла, и не думая изрыгать на меня проклятия. В отличие от взвинченной, словно пружина, Селесты.
– Ты! Ты опять сделал меня беспомощной! Зелёный садист!
– Уймись, – совершенно спокойно ответил я. – И взгляни на ситуацию со стороны. Ты ввалилась ко мне в спальню и отвлекла от очень важного процесса. Ты забрала с собой Цинию. И самое главное: ты попросила Охотника на ночь? А сама обдумала высказанное желание? С чего ты взяла, что я был на тот момент способен анализировать твои же слова. – Селеста в ответ сжала губы и со злобы топнула ногой, безмолвно выражая протест. – В следующий раз будешь внимательнее.
– Селеста, почему бы тебе и твоим сёстрам не пойти и не остыть в реке? – голос Двухсотого мгновенно выдернул шаманку из состояния ярости.
– Ещё неплохо было бы извиниться, – Вальора всё ещё вытряхивала песок из густой рыжей гривы. – Сейчас я ещё могу понять твои чувства, но в следующий раз жестоко накажу. – Лисица оскалилась.
– Простите, старшие, – буркнула шаманка и прошествовала мимо нас к воде. Следом за ней, словно свита, вошли в реку жнец и нимфа.
– А что это с ней? – спросил леший, когда девушки удалились на приличное расстояние.
Вальора явно с неохотой ответила:
– Селеста и Циния возомнили себя владычицами Охотника. Ну, он это мнение опроверг, полюбив наивных барышень.
– А жнец? – не унимался Двухсотый.
– А что с ней? – удивилась Вальора. – Ты же видишь, что она сияет как полированное зеркало. У неё всё хорошо.
– Ясно всё с вами, – не получив красочной истории, смирился леший.
– С Селестой вечно невнятные качели, – задумчиво протянул я, глядя на плавающую без особого энтузиазма шаманку. – То она умна и адекватна. Даже чаще полезна. То такой отвратительный характер включает, что туши свет. Злится, пререкается, ревнует.