Одинокая звезда

Казанцева Марина Николаевна

— Каменный век! — потрясенно произнес Эдди.

— Фрэнк! Фрэнк! Ты дома? — крикнул Вилли, приближаясь к двери.

— Заходи, Вильямс! Я всегда дома! — послышался голос изнутри. Дверь открылась и перед детьми предстал Фрэнк Макконнехи. — Давно тебя не видел! С тобой друзья?!

Тёмные глаза хозяина осмотрели по очереди всех ребят, задержались на Джейн и на Эдди. Он посмотрел на небо, потянул носом, лизнул палец и подставил его ветру.

— Вам придется немного у меня задержаться, если вы куда торопитесь: скоро пойдет дождь. Предлагаю выпить чаю и закусить сухарями.

Ребята и не подумали отказываться от угощения. Они вошли внутрь.

Вся

внутренность жилища представляла из себя мастерскую. Обо всем рассказывать — времени не хватит. Поделок у мастера было великое множество.

Тут, как и было обещано, пошел дождь, но внутри фазенды было сухо и тепло. На небольшой печке, сложенной из необработанного камня, закипал старинный медный чайник. В такой же старой посуде хозяин подал сахар. Чашки были все разные, блюдец нет и в помине. А в плетеной хлебнице лежали простые сухари. И чай у Фрэнка был не покупной — это были засушенные и смешанные листья малины, земляники, черники и еще чего-то. Быт мастера выглядел необыкновенно архаичным. Но в этом была немалая привлекательность.

Расположились все в плетеных креслах, сделанных, видимо, самим хозяином. А были еще плетеные шкафчики, этажерки и, конечно, сундуки, горкой стоящие один на другом. Большой, поменьше, еще меньше и самый маленький. Но более всего была интересна фигура хозяина. Он был и обычным, и необычным.

Фрэнку около шестидесяти, но назвать его стариком как-то язык не поворачивался. При среднем росте и крепком сложении он был широк в плечах. Одевался неказисто, как того и следовало ожидать при таком образе жизни. Одежда его была странного фасона, словно изготовлена в прошлом веке.

Такое лицо, как у Макконнехи, могло принадлежать персонажу приключенческого фильма. Это был готовый типаж — боцман. Багровые прожилки на щеках и слегка красный нос выдавали некоторое пристрастие к алкоголю. Хотя, в этом городке большинство мужчин по выходным дням не брезговали бутылочкой горячительного. Кое-кто пристрастился даже пить в одиночку. А уж пиво и вовсе за выпивку не считалось.

Густые волосы Фрэнка, давно не стриженые, выцвели от времени и приобрели местами сивый, а местами — седой цвет. Брился он, сразу видно, не часто. Но глаза его не выцвели нисколько, не потускнели и не покрылись характерной для пьяниц красной сеточкой сосудов. Они выглядывали из-под густых кустистых бровей, цвет их был темно-карий. Фрэнк даже за столом не переставал что-то мастерить и при этом успевал и чай пить и беседу поддерживать.

Вилли и Фрэнк сплетничали. Они обсуждали некоторые события, происшедшие в городке еще до приезда семьи Ларкиных, упоминали людей, незнакомых Джейн и Эдди. Характеристики, которыми припечатывал их Фрэнк, вызывали у всей компании веселый смех. Фрэнк, не вылезая из своей дыры, был совершенно в курсе всех событий, происходящих в городке и его окрестностях.

Он представлял в лицах как мисс Амелия Портер, благородная старая дева семидесяти двух лет, переругивается со своими соседями. Старой леди годился любой повод, чтобы поцапаться с кем угодно. Фрэнк называл ее старой корабельной крысой. И показывал как она по утрам выходит на балкончик с театральным биноклем, чтобы выискать на улице какой-нибудь беспорядок. Найдя его, она тут же садилась накручивать диск телефона и отвлекать шерифа от важных дел, вроде созерцания ботинок. Сердито выговорив ему за безобразия,

она отправлялась на другую сторону своего дома и из-за занавески следила за своим соседом, ювелиром. Тот выпроваживал её дорогих котов, которые повадились орать в его неухоженном дворе. Мистер Дейч швырял в них чем попало, но редко попадал. Зато Амелия немедленно устраивала скандал и требовала прекратить истязание животных. Ювелир молча скрывался.

Потом она выходила на улицу при полном параде, то есть в шляпке и с зонтиком, и отругивала всех попадавшихся ей на пути.

— Но, Фрэнк, — заливался смехом Вилли, — мама говорит, что мисс Амелия когда-то была у них учительницей в школе. Ее уважали!

— Говорю тебе, Вильямс, крыса, чистая крыса! — настаивал Фрэнк и изображал в лицах как мисс Амелия терзает булочника за попавшегося ей в рогалике таракана.

— А еще говорят, что злые люди живут недолго — вот и верь после этого человеческой мудрости! Да ведь все подружки мисс Амелии давно упокоились на кладбище рядом со своими благоверными, а ее сама смерть боится.

Джейн вдруг спросила:

— Мистер Макконнехи, а где вы берете воду, ведь у вас нет ни водопровода, ни электричества?

— Там, где раньше брали, в колодце.

— У Френка такой колодец! — заявила Минди. — Пойдем, посмотрим.

Колодец оказался прямо за домом. Его солидность никак не соответствовала легкому дому. Он был шестигранной формы, выложен из крупных каменных блоков, явно не в этом веке. Массивный ворот на таких же мощных опорах и ведро на цепи толщиной в два пальца. Можно подумать, что колодец перекочевал сюда из жилища великана.

— Не заглядывайте туда, — предупредил Вилли, — там так глубоко, голова закружится.

Джейн ни за что на свете не решилась бы заглянуть в колодец, а тем более в этот.

Мальчишки с Фрэнком залезли на крышу строения, где находилась голубятня.

— Залезайте сюда! Джейн, ты еще голубей не видела!

Голуби у Фрэнка были классные. Настоящие почтовые голуби. Хозяин голубятни отлично оборудовал ее, все у него было продумано и аккуратно исполнено.

Наконец, пришло время уходить.

— Кстати, Фрэнк, — напоследок обронил Вилли, — ты знаешь, тут художник один с сестрой появился. Мы его видели в кондитерской миссис Варески.

— А что он рисует? — поинтересовался Фрэнк.

— Кореец говорит, что ничего, зато разыскивает старые настенные часы. Видно, не один ювелир их коллекционирует. — разъяснил Вилли.

— А еще кореец сказал, что художник перерыл всю библиотеку. — добавил Эдди.

— Ну да?! — поразился Фрэнк. — А что он еще сказал?

— Мы хотели еще поболтать, да Шериф Дарби явился. — с улыбкой ответил Вилли.

Все засмеялись. На этом они и простились. День катил к вечеру.

Когда все разъехались по домам, Вилли вдруг вспомнил, что так и не зашел к мистеру Дейчу и не спросил про булочки. На него накатило такое странное чувство, словно он забыл помимо этого что-то очень важное, какие-то детали никак не желали состыковаться в мозгу. Он вздохнул и, решив, что утро вечера мудренее, закрыл глаза и мгновенно заснул.

Но кое-кому плохо спалось этой ночью, и этот кое-кто был не один: целое стадо свиней на ферме Пака страдало от голода и жажды уже третий день. Их возмущение достигло апогея, но издаваемый ими рев никого не достигал — на таком удалении они были от всего прочего живого.