Одинокая звезда
Шрифт:
Никто из горных отшельников жён не имел, только молодые уходили на поиски своей заветной половины. Пропадают год, два и возвращаются с ребенком — обязательно мальчишкой. И тоже голубоглазым, непременно с русыми кудрями. Красивые были парни, только волосы рано терять начинали, а к старости совсем лысели. Оттого им давали такие прозвища потешные. Только они не обижались.
Есть такое мнение, что и на дорогах молодые Тороссы не брезговали промышлять, да только басни это. А старики — те даже с гор не спускались. От местных старожилов мистер Марч узнал одну забавную историю и записал её
Сказание об Ульрихе Коленке и сыне его —
Зигфриде Не-За-Что-Ухватиться.
В ту пору, когда здесь, в долине, начали селиться люди, старшим у Тороссов был Ульрих и был он совершенно лысым — вот как Тыква Оддо, только характером куда покруче.
И было место это не пустынным, отнюдь! Здесь жили племена индейцев кроу и навахо — кочующие племена, враждующие кланы.
Здесь в речках живность всякая водилась, селились и бобры. Вот из-за них у кроу и навахо всегда вражда была: им всем хотелось шкурок побольше приобресть. Ведь шкурки у индейцев — те же деньги.
Вот раз вернулся молодой Торосс Зигфрид с напрасных поисков своей Брунгильды, и без жены, и без ребенка — вот беда-то!
Не знаю, что уж там они не поделили, да только молодая сыночка муженьку не отдала. И отослала его подальше: иди, мол, в горы, муженек, к своим пустынным скалам и с соколом своим любезным там целуйся!
В таком веселом настроенье он шел домой и тщетно искал на голове своей плешивой хоть пару прядей, чтоб выдрать их с досады.
Тут молодые воины навахо в кустах подстерегали кроу и жаждали им непременно по-быстрому намылить шеи: чтоб, значит, по чужим не лазали ловушкам и впредь бобров по-наглому не пёрли!
Но кроу молодые не явились, поскольку на тот день для них счастливый они всем поселением справляли свадьбы и пили огненную воду большими кружками, и ели мясо. Лишь невезучий Зигфрид в штанах поношенных и с маленькой котомкой за плечами тащился по дороге в гнездо родное, чтоб, значит, с соколом там целоваться.
Навахо между тем уже вспотели в кустах-то, ибо жарко у нас на местности бывает в это время. И позарез им было нужно врага найти и в стан отеческий доставить: пускай их более никто не упрекает, что дело делают они небрежно. А кроу нет как нет — вот незадача!
И тут решили бедолаги, что надо хоть чего-то принесть к старейшинам на палке, поскольку воину навахо идти домой без скальпа стыдно. Вот и попался им в засаду несчастный, бедный, лысый Зигфрид!
— Постойте, братья, что за чудо сегодня в сеть к нам угодило? — с таким вопросом обратился к своим товарищам вожак их — Быстрый Лис.
И он пощупал крепкой дланью то, что считалось у Тороссов роскошной гривой молодецкой и было гордостью отцовской за юных сыновей своих.
Младой Торосс не знал ни слова ни по навахо, ни по кроу. Но только сразу догадался, что молодым индейцам этим его прическа приглянулась.
И понял он, что может вовсе без ребеночка остаться, поскольку дивные кудряшки
— О, Небо! — возопил несчастный. — Доколе мне осталось мало своей красою наслаждаться, дозволь хотя бы сих убогих к священной вере привести! И пусть их небо покарает, коли креста носить не станут!
Младые воины навахо промеж себя решить не могут, считать ли им своей добычей сей беспримерно жидкий волос и можно ли почесть за скальп почти что лысую макушку? Так ничего и не придумав, они к совету обратиться своих старейшин многомудрых решают, чтоб разобраться в вопросе этом досконально.
Там, в стане множество навахо — мужчин и женщин, и детишек полов обоих. И старушек, что во вдовстве своем усердно противных кроу обвиняют. И стариков — всего навалом. И все навахо — с густыми длинными власами.
Судили день, судили два, но всё никак понять не могут: считать ли десять волосков за локон? А если оторвать один, то хватит ли числа оставших, чтоб без позора младому воину навахо его на палке, словно знамя, в бою достойнейше носить?
Тут старый Ульрих, уставши ждать родного сына со внучонком, взял свою верную дубинку и вышел встретить с караваем их на дороге у запруды.
И что же видит старый викинг на берегу у резвой речки, в которой толстые бобры свои в воде скрывают хатки?
Вот трое кроу молодых сидят кружком вокруг предмета, в котором добрый старый Ульрих признал котомочку сыночка! И рыщут жадными руками в глубинах сумочки нескромно!
— Постойте, подлые мартышки! — вскричал Торосс, подобно грому. — Не смейте вещи вы касаться столь нечестивыми перстами!
И он, взмахнув своей дубинкой, немедля двинул по затылку ближайшего из этих кроу и припечатал негодяя по лику коржиком ржаным.
Завидев этакое дело, другие двое скорее взяли томагавки и, спина к спине, заняли круговую оборону.
— Ну, шутишь, дерзкое созданье! — свирепо молвил грозный Ульрих и мощною своей рукою послал в нокаут и второго тем, что по лбу его сердечно с большою силой приложил.
Тут третий понял: дело плохо! И стал покорно извиняться и эту сумочку с поклоном сему воителю подал. И думал юный воин кроу, что дело сладилось прекрасно.
Но поскольку, окромя сумочки пустой, не видел Ульрих тут Зигфрида, то он решил, что нечестивцы остались поделить добычу, а его нежного сыночка попёрли в стойбище своё.
Он взял троих одной рукою и поднял над бобровой хаткой и уж хотел их всех с размаху в журчащей речке утопить. Но передумал и засунул их всех троих себе подмышку.
И так отправился к вождю навахо просить защиты и подмоги. Чтоб, значит, вызволить сыночка из лап кровавых их врагов.
И вот явился он к навахо, и дружелюбно пред вигвамом вождя индейцев речь держал, картинно выставив ботинок на правой ножке на пенек.
— Послушай, доблестный навахо! Тебя, я знаю, очень мучит то положение, в котором находится твоё всё племя перед лицом богов великих, которых имя я забыл. Но уж прошу тебя, поверь мне, что я дурного не желаю и очень жажду в твою пользу сей казус очень обратить!