Одинокие думы
Шрифт:
Иногда наша молитва - всего лишь безуспешная борьба: мы хотим повернуться к Богу, но не можем. Мы всей своей верой устремляемся Ему навстречу, но многое из того, над чем мы не властны, сводит наши усилия на нет. Тогда остаются только вера и расположение воли. Если мы и в самом деле открыто и честно стремились к Богу, но не могли совладать с собой, наш труд непременно зачтется. Бог по Своей милости примет его, как настоящую молитву, а внутренняя беспомощность, которая побуждает нас увереннее и полнее полагаться на милость Божию, будет знаком того, что мы действительно продвинулись в духовной жизни.
Если я, по благодати Божией,
XI
Вскормленным Таинствами и воспитанным молитвой и учением Церкви остается только найти в ней место, уготованное им Богом. Нашедшие свое место живут и молятся очень просто.
К ним приходит понимание того, что такое духовная жизнь, - ведь не в том она, чтобы делать одно доброе дело, а не другое; жить тут, а не там; молиться так, а не иначе. И не в том, чтобы в душе рождались какие-то особые переживания. Духовная жизнь начинается тогда, когда замолкает наше естество и мы с сокрушением припадаем к Богу, сознавая, что Он - всё, а мы - ничто; что Он - Центр, к которому тяготеет всё тварное и в котором сходятся все наши усилия; что в Нем источник жизни и силы; что в Его руке и жизнь, и смерть; что наш путь ведом Ему от начала, вписан в Его премудрый, милосердный Промысел; что нелепо жить своим умом, так, словно Бога нет; что наши планы и притязания на духовность тщетны, если исходят не от Него и не в Нем завершаются; что в конечном счете важно только одно - Его слава.
Мы разрушаем свою молитвенную жизнь, когда постоянно следим за молитвой, ища от нее умиротворения, которое касается нашей души, а совсем не духа. В созерцательной молитве надо искать только Бога, и пока Он не явит Себя Сам, мы не найдем Его. Но в то же время Бог и не вдохновил бы нас на поиск, если бы мы уже Его не нашли.
Чем охотнее мы принимаем свою нищету, тем ближе мы к Богу. Смиряясь, мы ничего уже не ждем от самих себя, но надеемся всё получить от Бога.
Нищета - это дверь к свободе. Нищ не тот, кто изнывает от тревоги и безысходности, а тот, кто больше не надеется на себя и ничего в себе не защищает. Нищий знает, что его не за что любить. Поэтому он «выходит из себя» и успокаивается в Том, в Ком его единственное упование.
В духовной жизни рано или поздно наступает момент, когда мы находим Бога в себе. По любви к нам Он являет Себя, дарит Свое присутствие, вселяется в нас. Всякое даяние Божие благо*, но если мы положимся на даяние, а не на Бога, оно перестанет быть благим. То же и с Его присутствием.
Со временем, когда мы будем готовы к большему, Бог захочет укрепить нашу веру. Он отступит от нас, и мы перестанем ощущать Его близость. Тогда мы тщетно будем искать Его в том или ином движении души, высматривая в себе следы Его
Зачем сознавать свою немощь, если не умоляешь Бога, чтобы Он уделил тебе от Своей силы? Чего стоит наша нищета, если мы не ждем Его милости? Плохо, когда мы самодовольно полагаемся на собственную праведность, но еще хуже, когда мы цепенеем в бездействии, видя свои грехи и немощь. Немощь и нищета должны быть нам дороги. Они - почва, в которую Бог роняет семена желания. Как бы мы ни были греховны, жалки, нищи, наше твердое намерение любить Бога - это и знак Его присутствия, и залог нашего спасения.
XII
Если хотите быть духовными, соберите свою жизнь в единое целое - ведь она либо вся духовна, либо не духовна вообще. Никто не может служить двум господам**. Ваши цели лепят вашу жизнь. Ваши желания творят вас по своему образу и подобию.
Если хотите жить целостно, сделайте целостными свои желания. Если хотите быть духовными, одухотворите их. Для этого пожелайте ничего не желать.
Жить в духе - значит жить для Бога, в Которого веришь, но Которого не видишь. Поэтому не будем хотеть ничего видимого. Стремясь обладать Тем, Кто непостижим, откажемся от всего постижимого. Стремясь успокоиться в Том, Кто превыше всего тварного, не будем искать покоя ни в чём тварном.
Отрекаясь от мира, мы его покоряем, поднимаемся над его сложностью, собираем в одно целое в простоте любви, которая всё в этом мире обретает в Боге.
Не это ли имел в виду Христос, когда говорил: кто хочет сохранить свою жизнь, тот ее потеряет, кто же потеряет свою жизнь ради Него, тот найдет ее*.
В книгах Иова (гл. 28) и Варуха (гл. 3) говорится, что премудрость Божия утаена и найти ее невозможно, но ее тем не менее находят, потому что она есть страх Господень**.
Монаху ни к чему искать премудрость вне своего призвания. На стороне он ничего не найдет, потому что его премудрость - это само его призвание, сама его жизнь в монастыре. Живя ею, а не ища, что бы еще к ней прибавить, он находит Бога. Премудрость - это Сам Бог, обитающий в нас, являющий нам Себя. Жизнь открывается нам, если мы ею действительно живем.
Монашество пронизано милостью Божией. Монах всё делает по воле Божией и во славу Божию; и Бог милует его, потому что только по дару Его милости мы способны творить Его волю чисто, ничего не выгадывая для себя. Бог дарует нам эту чистоту, чтобы мы, возрастая в любви к Нему, стяжали еще больший дар, еще большую милость. И чем больше мы вмещаем Его милости, тем усерднее трудимся во славу Его - ведь Бог прославляется только тем, что Сам дарует. Совершенную же славу воздают Ему те, в ком Его милость взрастила совершенную любовь. «Кому мало прощается, тот мало любит» (Лк 7, 47).
XIII
Самый нищий среди братии - не всегда тот, у кого меньше всего «вещей». Мера нищеты не в имуществе, а в отношении к нему, в отказе от собственной выгоды. Порой, ничем не владея, мы держимся за удовлетворение, которое получаем от доступного всем - пения в хоре, храмовой проповеди, чтения в трапезной, от своего досуга или времени ближних...
Самым нищим нередко бывает тот, кто готов услужить каждому. Каждый может его чем-то занять, а на себя он времени почти и не тратит.