Одинокие души
Шрифт:
всех: за Стаса, а главное за него, - с трудом сдерживаюсь и добавляю. – За Максима.
– И тебя не пугает то, на что способен предводитель?
– Нет. Отныне меня ничего не пугает. Меня лишили самого дорогого. И я не остановлюсь, пока не лишу врага жизни.
– Лия, - недовольно отрезает Карина. – Убийство – это преступление!
– А кто сказал, что я собираюсь убивать? Я пусть и Кобра, но все же в прошлом. Лишить
жизни можно разными способами, и для этого
предводителя остановиться.
– И что же ты сделаешь?
– Это сюрприз. – Я улыбаюсь, а сестра испуганно хмурится. Наверно, думает, что я сошла
с ума. Что ж, так оно и есть.
– Лия, - раздраженно протягивает Карина. – Ты играешь в опасную игру. Что если враг
умен? Что если он на несколько шагов впереди тебя?
– Это невозможно.
– Неужели?!
– Да. Я всё продумала. Предводитель скоро объявится, и тогда я избавлюсь от него раз и
навсегда.
– Самоуверенность – плохой знак.
– Самоуверенность – залог победы, сестра. – Я киваю и открываю дверь. – А теперь
позволь мне удалиться.
Карина отступает, а я вырываюсь из помещения.
Возвращаюсь в класс и, прикладывая огромные усилия, сажусь на место.
Выдыхаю.
Знакомо ли людям ощущение паники?
Некоторые считают, что паника – это крики, необдуманные действия, ступор. Что это
страх, недоумение, истерика. Они ошибаются.
Паника – это, когда ничего не соображаешь.
Я нахожусь в школе, слышу слова преподавателя, одновременно думаю о мести, и мечтаю
о воскрешении Любимого. При всем при этом, мне кажется, что я реально способна
осознавать смысл лекции, спокойно избавлюсь от врага, и без особо труда верну к жизни
Максима.
Вот вам и паника. Я настолько сошла с ума, что допускала возможность невозможного. Я
верила в чудо, верила в справедливость, и это медленно, но верно лишало меня рассудка.
Неожиданно звенит звонок.
Я горблюсь и испугано зажмуриваюсь.
Вот он. Момент истины.
От того, что произойдет сегодня за 24 часа, напрямую зависит вся моя жизнь. Вся!
Табло появляется перед моими глазами, и я вновь замечаю, как бешено несется время.
Облизываю губы и выдыхаю.
Осталось совсем чуть-чуть.
Я смогу.
Я справлюсь.
Распахиваю глаза, надеваю маску Кобры и решительно встаю с места.
Пора осуществлять план.
Нахожу Киру в столовой. Подруга ошарашено открывает глаза, хочет что-то сказать, но
умолкает. Прижимает к себе перебинтованную руку, выдыхает.
– Как самочувствие? – ядовито интересуюсь я и сажусь напротив.
– Лия, - тянет
– Мне очень жаль, что…
– Ты оглохла? Я задала тебе вопрос?
Блондинка обижено прикусывает губу и отворачивается. От того, что на её глазах
выступают слезы, у меня внутри сжимаются все органы, но я быстро беру себя под
контроль. Вскидываю брови и усмехаюсь:
– Ты разучилась говорить?
– Не говори со мной в таком тоне, - бросает Кира и, повернувшись, испепеляет меня
презрительным взглядом. – Я не виновата в том, что Максим погиб.
– Правда? А отвечать на звонки ты не пробовала? – во мне вскипает гнев. – Я звонила тебе
сотню раз, идиотка! Я хотела вас предупредить!
– Откуда мне было знать, что ты на нашей стороне?
– Неужели я давала повод усомниться в своей верности?
– Да, и не раз! – блондинка громко выдыхает. – Ты – Кобра, забыла? Ты способна предать, и это сбило меня с толку.
– Такое чувство, что вы вспоминаете о моем прекрасном прошлом только тогда, когда вам
это выгодно, - я зло смотрю на подругу.
– Посмотри на себя, - Кира здоровой рукой указывает на мое лицо. – Как не вспоминать «о
твоем прекрасном прошлом», если ты вновь стала им!
Я отворачиваюсь. Понимаю, что надела подранные джинсы, мужской пиджак, что ночью
покрасила пряди зеленым в одной из круглосуточных парикмахерских, что сижу, закинув
ноги перед собой, и смотрю на блондинку с сильно подведенными глазами…
Да. Я стала своим прошлым.
Но я сделала это специально.
– Ты ничего не знаешь, - холодно отрезаю я, и вновь пронзаю подругу испепеляющим
взглядом.
– Так объясни мне! – обиженно кричит Кира. – Что с тобой? Почему ты предала нас в
«Святом клубе»? Откуда знала о взрыве? Зачем покрасила волосы, и с какой целью
говоришь со мной так, словно я тебе чем-то обязана? Лия, ты сошла с ума? Макс умер, а
ты…, - подруга прикрывает здоровой рукой рот и срывается. – А ты ведешь себя так, словно это сплетни, а не горькая правда.
– В том то и дело, - зло отвечаю я. – Он погиб. Его больше нет. Макс…, - сердце
сжимается. Я стискиваю зубы, глубоко вдыхаю. Бесполезно. – Макс умер, Кира. И я
отлично это понимаю.
– Тогда что с тобой? – сквозь слезы спрашивает блондинка. – Почему ты ведешь себя так, словно все в порядке?
– Ты даже не представляешь, что я чувствую.
И никто не представляет. Ни один человек в столовой понятия не имеет, что значит, когда
сердце взрывается, пропадает и внутри образуется ноющая пустота.