Одинокие следы на заснеженном поле
Шрифт:
На тесной, маленькой – малогабаритной – кухне старик торопясь сполоснул застоявшуюся кружку с въевшимися в фаянс потемневшими остатками напитка, поставил чайник на дно белой эмалированной раковины под разбрызгивающуюся от напора струю воды из-под крана и, скрежетнув жестяным дном по ребрам конфорки, поместил на голубой бутон газа, рассекаемый черными ребрами конфорки.
Взял из навесного шкафа гостевую фигурную жестяную банку мудреного китайского чая с какими-то лепестками и бутонами, насыпал несколько ложечек в заварочный чайник. Он старался
Не дожидаясь кипения, старик возвратился в зал. Запоздало вспомнил, что нужно же было из фильтра воды налить. Но менять было поздно, и так заждались его.
Игорь расстался с ценным портфелем, утвердив его у стены рядом с креслом, и привычно доставал из серванта чашки, блюдца, ставил их на стол.
– Собираетесь куда, Павел Иосифович?..
Старик пригладил лацканы пиджака.
– Праздник у меня… День свадьбы у нас с Асей. – Он показал на юную жену. – А можно и прогуляться, действительно… Хорошая идея. Тепло сегодня. Попозже чуть… Чувствовал себя с утра неважно… Да и то, расходиться надо! – Старик мельком глянул Игорю в лицо. – Приходи вечером. Отметим…
И он тактично отошел к серванту, достать вазочку со сладостями, давая возможность гостю самостоятельно принять решение. Потом сходил на кухню на призыв чайника, который оповестил повышающимся свистом о своей готовности, залил бурлящей водой холмик чаинок в заварнике, совместил паз и выступ крышки, сдвинул ее по кругу для надежности, осторожно подергал, проверяя сцепление, и, балансируя неравновесными сосудами, понес их торжественно к столу.
Уважительный Игорь принял чайник, поставил на деревянную разделочную доску, помог справиться с тяжелым стулом.
– Не могу обещать… Я про вечер. С диссертацией… Над расчетами во втором разделе сижу. Никак не складывается. Варианты проверяю.
Старик приподнял вверх руки, словно захотел хлопнуть в ладоши, но, поразмыслив, удержался, потрясая ими в воздухе.
– Так я б тебе и помог! Приноси, чего там у тебя…
– Должен же я и сам разобраться, Павел Иосифович, а то уж это точно ваша будет работа, а не моя. – Игорь и сейчас не окрасил утверждение выразительностью.
Всю гамму своих искренних чувств к парню старик изобразил, сделав много мелких движений руками и головой, затем неожиданно спросил:
– Родителям звонил?
– Вечером как раз собираюсь.
– Привет передавай обязательно…
– Непременно.
– Как там на кафедре без меня?
– До сих пор не закончили ремонт.
Старик осторожно разлил дымящуюся жидкость по чашкам: чтоб быть точнее, он держал горячий заварочный чайник в обеих руках, поддерживая нечувствительными пальцами одной снизу.
– Чай вот новый купил, на пробу, с травами… Антилипидный. Пей чаек, Игорек! Клади сахарок.
– Горячий…
– Ты давай, давай, приноси, интереснейшая тема у тебя, такой материал… Мне все недосуг было с ним… Наработок столько, что… На все время надо. Не успеть всего. Учти, на защиту приду, послушаю, вопросы
– Спасибо, сыт я. Пообедал уже.
– Жениться тебе надо. Жена присмотрит за тобой, а то заработался. Да и дети… Дети – главное в жизни, Игорек. Поверь мне.
– На ноги надо встать сначала. – Игорь аккуратно, почти не прикасаясь губами к каемке чашки, оценил температуру напитка.
– Это необязательно!.. – замахал на него старик. – Главное – человека встретить.
Подчеркивая передаваемые словами чувства выразительной мимикой, старик без всякой задней мысли желал близкого общения, так не хватавшего ему в тоскливом одиночестве. Глупо, наверное, выглядел.
В первый раз Игорь улыбнулся:
– И не торопите меня тогда. Ищу пока…
Старик озаботился:
– Девушку тебе надо хорошую… Трудности – это не страшно, вместе все преодолеете, друг за дружку только держитесь. Мы расписались с Асей, у нас из вещей один чемодан был на двоих. Отцовский еще. До сих пор где-то лежит. Реликвия…
Прозрачная бледно-желтая жидкость закружилась в чашке воронкой, послушная заданному вращению извлеченной уже ложки, затягивая мелкие черные крошки.
– Юра, маленький, когда куда-нибудь ехали, в отпуск, на море, садился сверху на лежавший на полу чемодан, придавливал. Просил отец его, чтоб участвовал в сборах, хотелось ему помогать… Крышка твердая, фибровая, коричневая, с блестящими стальными уголками на заклепках, выдувается, вещей много… Придавит своим цыплячьим весом (а пуд как был, так он и есть – шестнадцать килограмм), я и закрываю замки, веревкой бельевой – специальная сбруя такая с ручкой – еще перевязывал для надежности: отстегивались, случалось… Любил он ездить. Бегал всегда по квартире и кричал: «Главное – не потеряться!..»
– Сейчас молодежь, им деньги, деньги… и больше ничего, и главное – все сразу, не меньше. Я не тебя имею в виду, ты не думай, не обижайся…
– Чего обижаться, так и есть. – Игорь отхлебнул с шумом и тихонько крякнул.
– Ты не такой, – замахал рукой старик, – я же вижу… Мы просто жили. Все сами с Асей наживали. Даже жилья долго нормального не было. Я кандидатскую диссертацию в ванной писал на деревянной перекладине для белья. Квартирка тесная, комната одна на четверых…
Стайка скрученных чаинок складывалась в глубине, как в калейдоскопе, в причудливые завихряющиеся узоры, постепенно оседая горкой в центре донышка.
– В комнате Миша спит, Ася на кухне Юру укачивает. Юра как раз родился… Тяжело с ним ей пришлось. Такой крикливый грудничком был. Слабенький. Поздний…
Ася с ним все ходила, носила на руках, не спуская, ночи напролет без сна укачивала, – а он надрывается. Зубки рано пошли… Откуда у нее только силы брались. И молоко не принимал. Печеньем с соком выкормила. Вынянчила. Все родственники удивлялись. Сама худенькая, насквозь светится. Главное, возьму его на руки – сразу чувствует, кричит, ее требует…