Одинокий путник
Шрифт:
– И за это он подарил тебе меч?
– Нет, - хмыкнул колдун, на ходу прикрепляя меч к поясу.
– Мое участие в бою закончилось бесславно, меня оглушили первым же ударом и хорошо, что не затоптали. После боя, когда я пришел в себя, мы с дедом лечили раненых, многих нам удалось спасти, в том числе этого старого воина. И тогда он отдал мне меч со словами: «Никогда не лезь в бой, жди своего часа, но если враг подойдет к тебе вплотную, защищайся». Мы вскоре ушли из Удоги, и больше мне не доводилось бывать в бою. А теперь… Вот я и дождался своего часа…
– Охто,
– Кто тебе сказал? Для меня пятнадцатилетнего это был такой подарок! Как же я мог не научиться? Тогда о боевой славе я мечтал гораздо больше, чем о лекарской стезе, во мне же течет варражская кровь, - он рассмеялся и вскочил на коня.
– Я поехал, мне надо спешить. На всякий случай: серебро лежит в дупле раздвоенного дуба, помнишь? Где осиное гнездо.
Лешек растерялся - он не думал, что колдун уедет прямо сейчас! Ему так многое хотелось сказать ему на прощанье, так о многом расспросить! И эти его слова о каком-то дурацком серебре! Как будто он и вправду не собирается возвращаться!
– Охто, погоди! Я тебя хотя бы провожу!
– крикнул он в отчаянье.
– Нет, не надо. Оставайся здесь и не уходи далеко от дома. На охоту не ходи, вообще в лес не суйся, сиди и читай Ибн Сину.
Он хотел тронуть коня с места, но Лешек вцепился ему в стремя:
– Охто! Охто, не уезжай! Пожалуйста, не уезжай!
– Да что ты, малыш?
– глаза колдуна стали влажными.
– Как же я могу не ехать?
Но Лешек припал щекой к его руке и взял ее в объятья.
– Не уезжай, Охто! Я прошу тебя! У меня никого больше нет, кроме тебя! Как я буду жить без тебя?
– Малыш… - колдун вздохнул.
– Я, наверное, все-таки вернусь… Я ведь не умирать еду, а лечить людей. И потом…
Он погладил Лешека по голове, не торопясь вырывать руку из цепких объятий.
– И потом, знаешь… На краю света, за далекими непроходимыми лесами, меж кисельных берегов течет молочная река Смородина. Там, за Калиновым мостом, нас ждут наши прадеды. И… в случае чего… я буду ждать тебя там, хорошо? Хоть я и не твой отец, я все равно буду тебя там ждать. А сейчас мне надо спешить.
Лешек кивнул, не в силах ничего сказать, и медленно, неохотно выпустил руку колдуна. Тот тронул коня с места, и Лешек сел на землю, не удержав слез.
Колдун вернулся через три дня, в субботу на рассвете, - посеревший, с запавшими глазами, но живой. Лешек купался и увидел его издали, но тот крикнул ему:
– Не подходи ко мне! Уйди в дом!
Лешек не посмел его ослушаться и из окна смотрел, как колдун топит баню - топит по-черному, и, вместо того чтобы подождать на улице, купается в едком дыму, кашляет, вытирает слезы, выходит на воздух, чтобы отдышаться, и снова возвращается в дымную баню. Только через три часа, накалив печь докрасна, он наконец вымылся, даже не окунаясь в речку, и выбрался на воздух, сел в тенёк, тяжело дыша, с красным лицом и не менее красными, воспаленными глазами, которые разъел дым.
– Собирайся, малыш, - сказал он, когда Лешек подобрался к нему сзади, - поедешь со мной. Мне нужен помощник.
Лешек
– Охто! Ты же велел мне сидеть дома!
– радостно засмеялся он.
– Крусталь лечит эту болезнь. Нам ничего не угрожает, кроме дружины монахов. Рядом со мной ты будешь в большей безопасности, чем здесь. Сегодня поедем к нам на торг, объедем деревни, какие успеем, а вечером двинем на юг. Мор идет медленно, и, если бы не монахи со своими крестными ходами и гнусными проповедями, я бы его остановил. Кстати, можешь попариться, я натопил так, что в баню заходить страшно. Уезжаем надолго, когда еще помыться доведется…
– Расскажи хоть, как там? Что с тобой было?
– Да ничего со мной не было. Там, куда монахи не заходили, больные есть, но немного, я их вылечил. А там, где они уже помолились, дела обстоят гораздо хуже: люди болеют, через одного болеют. Три ночи не спал, ходил по домам. Одному тяжело: и погоды проси, и лечи, и ухаживай, и объясняй, что дальше делать. Да и повеселей вдвоем. Иди мойся, я подремлю немного. Но как только соберешься, сразу меня буди, ладно?
Лешек кивнул: если надо успеть на торг, то больше часа колдуну спать не придется - время катилось к полудню. Он быстро помылся, собрал вещи и разбудил колдуна только тогда, когда оседлал коня.
– Что? Что такое?
– не понял колдун.
– Пора. Я готов, - сказал Лешек.
– Правда? Мне показалось, что я только что закрыл глаза… - колдун, кряхтя, поднялся.
– Поехали.
Лешек с жалостью смотрел, как его шатает по дороге к коновязи, - может быть, стоило отдохнуть немного и только потом ехать по деревням? Но колдун сказал, что нарочно вернулся к субботе, чтобы застать на торге как можно больше людей.
Там-то и пригодилось умение Лешека собирать народ своим пением. И когда вокруг выросла толпа, колдун, который не любил говорить прилюдно, обратился к ней с долгой речью.
– Вы слышали, что с юга на нас идет поветрие? Вчера я говорил с богами и просил их мор остановить.
Лица людей помрачнели и насупились: о поветрии, которое еще не дошло до села, им думать не хотелось, но страх уже глодал их сердца.
– Что сказали боги, Охто?
– выкрикнул кто-то.
– Они не оставят нас?
– Какие жертвы им нужны?
– Боги просят жертв, но не таких, как всегда. Боги запрещают ходить в лес, убивать животных, как диких, так и домашних. Боги велят сидеть по своим дворам и до первого снега не появляться на торге.
– А праздники? А урожай?
– Праздновать будем, когда уйдет мор. Боги не хотят веселья, когда вокруг царит смерть. Им нужно другое: они велят каждый день топить печи в домах и париться в бане. Каждый день, вы слышали? Дымы должны виться над каждой деревней, над каждым двором. Дым - та жертва, которая нужна богам.
– Летом? Топить дома?
– Да! Так хотят боги. Дым и пар каждый день, и мор обойдет нас стороной. Если же сюда явятся монахи из Пустыни, гоните их топорами и вилами. Того, кто пойдет к причастию, боги спасать не станут.