Одинокий путник
Шрифт:
Он пел об огне, который снится князю, и о предсмертных криках тех, кого этот огонь пожирает, о том, как эти крики не дают ему покоя, как он зажимает уши, но все равно слышит их и корчится на полу, в надежде, что они когда-нибудь смолкнут.
Он пел о предательстве и вероломстве, о нападении на спящих - и о деревне с богатым урожаем.
Слова исторгались из его глотки, словно плевки, - князь, задохнувшийся, с искривленным ртом, откинулся на высокую спинку стула, будто намертво пригвожденный к ней. Воины приподнялись с мест и замерли неподвижно,
Он пел о вечерах, на которых князь слушал сказки о богах, и о том, что боги не забыли этих вечеров. Он пел о моровом поветрии и о иереях, спасавших людей молитвами, которых никто не слышит, о ревнивом боге и его слугах, одетых в черное, о дружине князя, посланной им на помощь: сдержать и напугать людей.
Он пел о чести и тугой мошне, о власти и правде, о силе и несмываемом позоре и снова о пылающем огне, который никогда не даст князю покоя. И о мертвецах, по ночам встающих из-под земли, чтобы занять места в изголовье княжеской постели, тянущих к нему обугленные руки и проклинающих его сгоревшими губами.
Он пел долго и не останавливался, потому что гнев никак не мог излиться до конца, тяжелыми валами накатывая на грудь. Только возвращались к нему от внимавшего князя страх и слезы, и Лешек ненасытно пил его раскаянье и обрушивал на него новые валы гнева.
Мертвая тишина сковала всех, когда Лешек смолк, и лишь огонь, взметнувшийся в очаге, шумел, напоминая о только что спетой песне… Князь, скорчившийся на широком стуле, долго оставался неподвижным, так же как и его потрясенная дружина, а когда поднял старческие, слезящиеся глаза, в них плескалась нестерпимая боль.
– Велемир?
– он умоляюще глянул на Лешека.
– Меня зовут Олег, - сглотнув, ответил тот. Он впервые назвал имя, полученное им при рождении.
Колдун приехал из монастыря сжимая кулаки и скрежеща зубами, кинул поводья на коновязь и бегом взлетел на крыльцо. Лешек, который грелся на солнышке возле дома, успел удивиться и испугаться: лицо колдуна было серым, угол его губы подергивался, а глаза метали молнии.
– Охто, что-то случилось?
– спросил Лешек, вслед за ним входя в дом.
Колдун уже поднял тяжелую крышку сундука и выкидывал на пол вещи - шкуру, бубен, пояс с оберегами.
– Да, случилось… - ответил он мрачно.
– С юга идет поветрие. Мор.
– Ты хочешь… Ты будешь просить богов?
– Я буду просить у богов ясного неба. Если успею. Это страшный мор, я никогда не видел такого, только слышал от деда и читал в книгах. Пока он ползет медленно, и умирают люди медленно, но через некоторое время он полетит по земле быстрей ветра, и смерть начнет выкашивать всех без разбора.
Он сел на пол рядом со своими вещами и стукнул кулаком по коленке.
– Я ненавижу монастырь,
– И что… теперь тем, кто умрет, придется идти к Юге?
– не понял Лешек.
– Теперь они прямиком отправятся к Юге, все! Все, понимаешь?
– колдун снова хлопнул себя по коленке.
– Теперь заболеют и те, кто был здоров! Дикари! Невежды! И они смеют говорить, что несут с собой свет! Да еще наши прадеды знали, как останавливать мор! И никак не крестным ходом и причастием!
Он рывком поднялся на ноги:
– И это только первая деревня! Они как тараканы расползаются по земле!
Лешек раскрыл свой сундук и тоже начал собирать вещи:
– Я поеду с тобой.
Колдун вскинул глаза:
– Ты останешься дома.
– Почему? Охто! Я уже не ребенок, или ты забыл?
– Ты останешься дома, - твердо и мрачно повторил колдун.
– Но почему? Разве тебе не потребуется помощь? Зачем ты тогда учил меня столько лет?
– Малыш… Я не знаю, лечит ли эту болезнь крусталь… И если нет - я могу только говорить с людьми, только делать вид, что я прошу богов остановить мор, а на самом деле… Тебе там нечего делать.
– Ну и что? Я тоже могу говорить с людьми, я буду помогать тебе!
– Малыш, ты можешь заболеть, - коротко сообщил колдун, - поэтому ты останешься дома.
Лешеку вдруг стало очень страшно. Он сел на кровать и запинаясь спросил:
– Охто… А ты? Ты тоже можешь заболеть?
– Да.
– И что? Если крусталь не лечит этой болезни, ты умрешь?
– Возможно.
Лешек опустил голову и помолчал, а потом робко тронул колдуна за плечо:
– Охто… Можно я все-таки поеду с тобой?
– Нет, - резко ответил колдун.
– Я не могу отпустить тебя так просто…
– Можешь. Малыш, твое предназначение не в этом, как ты не понимаешь?
– А твое?
– А мое предназначение - лечить людей. Я всю жизнь учился этому, и, кто знает, может, это мой час?
Он упаковал вещи и кликнул матушку, чтобы она собрала ему еды в дорогу.
– Охто, но послушай… - Лешек ходил за ним по пятам.
– А если монахи захотят помешать тебе?
– Пусть попробуют, - бросил колдун через плечо.
– Тебе не кажется, что ты… просто храбришься?
– Конечно храбрюсь. Но я все-таки колдун, ты не забыл? И я не позволю этим ловцам душ… - он со свистом втянул в себя воздух и не стал продолжать.
И в первый раз достал со дна сундука меч в красивых инкрустированных ножнах.
– Видал?
– гордо спросил он и улыбнулся Лешеку.
– Эту штуку мне подарил старый дружник в Удоге. Это случилось, когда на город напали свеи, они часто на нас нападали. Мне было лет пятнадцать, и я, по дурости, сунулся в бой, как все мужчины.