Одиссея для двоих
Шрифт:
Бесполезный арсенал!
Послышались шаги. Щелчок — и все залил ослепительный свет. Вспышка была болезненной: ведь у Мишеля не было ни век, чтобы прищуриться, ни даже слезных желез, и мозг страдал от неожиданного светового раздражителя.
Конструкторы, видимо, все-таки предусмотрели возможность аккомодации: через минуту — другую Мишель почувствовал себя лучше. В поле зрения, несколько правее точки ясного видения, появился смутный силуэт человекоподобного существа (Мишель даже в мыслях не мог позволить себе назвать это существо человеком).
Через некоторое время существо переместилось в сторону, и “глаз” теперь смотрел почти в упор. В поле зрения появился белый халат, он вздымался и опадал в такт дыханию. Потом появилась рука. Она вынула из нагрудного кармана халата авторучку и убралась. Заскрипело перо по бумаге. Мишель сообразил, что листок, на котором существо пишет, находится где-то поблизости от искусственного уха.
И вдруг Мишель понял, что уже видел это когда-то!
Нахлынули образы. Белый халат и скрип пера по бумаге заставили его вспомнить другой халат и другое перо…
Это случилось во время курсовой стажировки в Отделе Земных Наук. Белый халат был на профессоре физики, которому Мишель сдавал устный экзамен. На два заданных профессором вопроса молодой человек ответил с грехом пополам, и теперь все зависело от того, как он ответит на третий. Чтобы сгладить далеко не лучшее впечатление от своих знаний, ответить следовало с исчерпывающей полнотой.
И тогда Мишель мысленно пожелал, чтобы третий вопрос был на хорошо известную ему тему: о растворах и кристаллизации. Он сосредоточил взгляд на руках профессора и принялся сосредоточенно думать: “Растворы, кристаллизация, растворы, кристаллизация…”
Профессор поднял голову и сказал:
— Что ж, расскажите мне о… скажем, о кривой растворимости.
Это было одно и то же! Мишель с воодушевлением принялся развивать тему. Через двадцать минут профессору пришлось остановить его: молодой человек мог говорить о растворах и кристаллизации часами.
Впоследствии Мишель частенько развлекался тем, что мысленно заставлял экзаменаторов задавать вопросы по его выбору. В одном случае из трех у него получалось. Неплохое соотношение.
Воспоминания угасли. Мишель снова стал одиноким мозгом, плавающим в банке. Перед “глазом” все еще торчал белый халат. Чтобы разобраться, кому принадлежит халат: цеподу, человеку или серому карлику, нужно было, чтобы существо в халате отодвинулось метра на три и на секундочку задержалось прямо напротив объектива.
Мишель сосредоточился.
“Отступи назад!” — мысленно приказал он.
Халат пошевелился.
“Назад! Отступи назад!”
Существо попятилось. Сделало шаг назад, другой, третий… Мишель узнал похитителя своего тела. Цепод выглядел ошеломленным. Однако вскоре тварь опомнилась. Цепод сделал движение, словно намереваясь отойти.
“Стоять!” — приказал Мишель.
И цепод замер по стойке “смирно”, прижавшись спиной к полке со стеклянными сосудами. Эксперимент удался! Это было поразительно: безрукий, безногий, практически бесплотный человек обрел силу!
Мишель понял, что способен победить противника. Борьба предстоит неслыханная, но победа останется за ним!.. Тем не менее происходящее показалось
Мишель воспрянул духом.
Цепод прижался спиной к полкам с банками и не шевелился, словно пригвожденный к пыточному столбу. Мишель сконцентрировался и пустил в него первый метательный нож:
“Давно я здесь? Отвечай!”
— Пятнадцать дней… — бесцветным голосом пролепетал цепод.
“Когда тебя пересадили в мое тело? Ну, быстро!”
— Два дня назад…
“Сколько времени длится операция?”
— Три часа…
“Кто оперирует?”
— Серый брат…
“Это значит — серый карлик?”
— Да, профессор Флясс…
“Почему для моего тела избрали именно тебя?”
— Я препаратор… Изучаю проблему искусственного нервного возбуждения… Кроме того, профессор держит меня под рукой, чтобы самолично следить за сохранностью этого тела…
Цепод говорил как машина. Казалось, он не может самостоятельно остановиться. Он монотонно бормотал:
— …Через некоторое время, даже, я думаю, вскоре, профессор заберет у меня тело и вернет ему голову, только уже с другим мозгом… Этот мозг два дня уже как в банке, он усыплен, чтобы меньше его травмировать… Через восемь дней его пересадят в твой череп и привьют на твое тело точно так же, как привит сейчас я… Таким обитом эта другая личность сможет использовать твою внешность и выполнять весьма полезные нашему делу задания, пользуясь полным доверием землян…
Что-то заело. Цепод выдавил еще несколько бессвязных звуков и замолчал с открытым ртом и выпученными глазами.
Пришлось Мишелю “завести” его снова: “Ты постоянно твердишь: другой мозг, другая личность. Кто это? Чей мозг должен занять мое тело? Мозг цепода?”
— На этот раз нет. Мы можем это сделать: я тому свидетельство — живу в симбиозе с твоим телом… Но на этот раз решено пересадить в твой череп мозг другого человека…
“Кто этот человек?”
— Один старый безумец. Ему нужна новая молодость, чтобы истребить человечество. Его проект весьма остроумен, надо признаться. А в остальном — он законченный сумасшедший. Тем не менее, он большой ученый. Что-то вроде свихнувшегося Фауста. Он много для нас сделал, а когда получит твою молодость и твое тело — будет творить настоящие чудеса…
“Как его фамилия?”
— Виктор Ланс…
Вот это да! Мишель хорошо помнил бородатого старика, насмешившего Вселенную своими маразматическими проектами: старый осел всерьез считал человечество нечистым и носился с идеей его уничтожения для блага “чистого разума”. За много веков сотни романистов создали устоявшийся стереотип “безумного ученого”. Так вот Ланс представлял собой обобщенный, а затем материализованный образ такого маньяка. Давненько о нем ничего не было слышно…
“Где он сейчас?”